Превращения Арсена Люпена

– Полно, Марескаль, не стоит склоняться перед грозой. Конечно, партию ты проиграл. Но у тебя в кармане отставка Брежака, а так как ты в курсе всех дел и его место тебе обещано, то это весьма серьезный шаг наверх. Прекрасные дни еще настанут, Марескаль, будь уверен. Однако при одном условии: не доверяй женщинам. Не используй их для карьерного продвижения и не злоупотребляй своим положением, чтобы преуспеть в их глазах. Влюбляйся, если тебе это нравится, будь полицейским, если хочешь, но не будь ни влюбленным полицейским, ни полицейским в любви. И в заключение добрый совет: если ты когда-нибудь встретишь на своем пути Арсена Люпена, то сверни в сторону. Для полицейского это основа мудрости. Я все сказал. Давай приказывай. И прощай.

Марескаль пребывал в смятении. Он кружил по комнате, крутя пальцами один из кончиков своей бороды. Уступит ли он? Или бросится на противника, призывая своих верзил? «Какие же бури бушуют у него в голове, – думал Рауль. – Бедняга Родольф, к чему такие страсти?»

Впрочем, Родольф боролся недолго. У него хватило проницательности понять, что любое сопротивление лишь усугубит ситуацию. И он подчинился, как человек, признающий, что не подчиниться он не может. Призвав Филиппа, он переговорил с ним. И Филипп ушел, уведя не только всех своих людей, но даже Тони и Лабонс. Дверь вестибюля открылась и закрылась. Марескаль проиграл сражение.

Рауль подошел к Орели:

– Все в порядке, мадемуазель, и нам остается лишь уехать. Ваш чемодан внизу, не так ли?

Словно просыпаясь после кошмарного сна, она прошептала:

– Неужели все кончено?.. Больше никакой тюрьмы?.. Как вы этого добились?..

– О! – весело воскликнул он. – От Марескаля можно получить все, что хочешь, если действовать кротостью и убеждением. Он отличный парень. Протяните ему руку, мадемуазель.

Но Орели не протянула руку и молча прошла мимо. Марескаль, отвернувшись, стоял, опершись о каминную полку и обхватив голову руками.

Подойдя к Брежаку, Орели приостановилась. Однако Брежак казался совершенно равнодушным и имел какой-то странный вид, о чем Раулю пришлось вскоре вспомнить.

– Еще одно слово, – произнес Рауль, останавливаясь на пороге. – В присутствии Марескаля и вашего отчима я обязуюсь доставить вас в спокойное место, где не потревожу вас на протяжении целого месяца.

Через месяц я явлюсь спросить, как вы намерены распорядиться своей жизнью. Надеюсь, мы пришли к согласию?

– Да, – ответила она.

– Тогда едем.

Они вышли. На лестнице ему пришлось поддерживать ее.

– Мой автомобиль стоит неподалеку, – сказал Рауль. – У вас хватит сил ехать всю ночь?

– Да, – уверенно произнесла она. – Для меня так радостно чувствовать себя свободной!.. И так страшно… – добавила она совсем тихо.

В ту минуту, когда они выходили из дома, на верхнем этаже прозвучал выстрел. Рауль вздрогнул и обратился к Орели, которая ничего не услышала:

– Автомобиль стоит справа… Посмотрите. Его видно даже отсюда… в нем сидит почтенная дама, о которой я вам говорил. Это моя старая кормилица. Пожалуйста, идите к ней. А я должен подняться наверх. Скажу всего несколько слов и догоню вас.

Она пошла к авто, а он взбежал по лестнице.

В комнате, упав с револьвером в руке на канапе, умирал Брежак; рядом с ним хлопотали комиссар и слуга. Изо рта Брежака фонтаном била кровь. Последние конвульсии… он больше не шевелился.

– Я должен был это предположить, – вполголоса произнес Рауль. – Его подавленное состояние, отъезд Орели… Бедняга! Он заплатил свой долг. Уладь дело со слугой, – обратился он к Марескалю, – и телефонируй, чтобы тебе прислали врача. Неожиданно открылось кровотечение, понятно? Главное – не упоминать о самоубийстве. Ни под каким видом. Орели ничего не знает. Ты скажешь, что она заболела и уехала к подруге в провинцию.

Марескаль схватил его за запястье:

– Отвечай, кто ты? Ты ведь Люпен, точно?

– Как скажете, – ответил Рауль. – Что, вновь проснулось профессиональное любопытство?

Он повернулся к комиссару лицом, затем в профиль и в полупрофиль и усмехнулся:

– Ты сам это сказал, напыщенный дурак.

Он быстро спустился по лестнице и присоединился к Орели, которую почтенная дама устроила в глубине комфортабельного лимузина. По привычке окинув взором улицу, Рауль обратился к старушке:

– Никто не ходил вокруг автомобиля, ты никого не видела?

– Никто, – уверенно ответила она.

– Ты уверена? Довольно полный мужчина в сопровождении человека с рукой на перевязи?

– Ах да! Они ходили туда и сюда по тротуару, но значительно ниже по улице.

Рауль устремился к церкви Святого Филиппа и в узком проходе, ее огибающем, нагнал двух субъектов; у одного из них рука висела на перевязи.

Одновременно хлопнув обоих по плечу, он весело произнес:

– Подумать только! Так вы знакомы? Как твои дела, Жодо? А твои, Гийом Ансивель?

Они обернулись. Жодо, одетый как средней руки горожанин, широкоплечий, небритый и напомнивший Раулю злющего бульдога, ничуть не удивился:

– А, вы тот тип из Ниццы! Я же говорил, что это вы сейчас сопровождали малышку.

– А еще тип из Тулузы, – пояснил Рауль Гийому.

И продолжил: