Превращения Арсена Люпена

– Ну да… разве не помнишь? У тебя… Или, точнее, в твоей холостяцкой квартирке… на улице Дюплан… уютное пристанище… с окнами на улицу… Разве не там ты проводишь каждый вечер? Не там закармливаешь меренгами и подливаешь аликанте жене твоего…

– Тише! – прошептал, побледнев, Марескаль.

Вся его самоуверенность мгновенно исчезла. У него пропала охота шутить.

– Почему тебе хочется, чтобы я замолчал? – невинным тоном спросил Рауль. – Что, ты больше меня не приглашаешь? Не хочешь представить меня…

– Да тише ты, черт побери! – повторил Марескаль.

Он снова направился к своим людям и отвел в сторону Филиппа:

– Минуточку, Филипп. Надо кое-что уладить, прежде чем покончить с делом. Уведи своих парней, чтобы они не смогли услышать того, что не предназначено для их ушей.

Прикрыв дверь, он вернулся к Раулю и, глядя ему прямо в глаза, глухим голосом проговорил, недоверчиво поглядывая в сторону Брежака и Орели:

– Что это значит? К чему ты клонишь?

– Да ни к чему.

– Тогда зачем эти намеки?.. Откуда ты знаешь?..

– …адрес твоей холостяцкой квартирки и имя твоей прекрасной подружки? Да я попросту собрал сведения о тебе, как я собрал их о Брежаке и Жодо с его присными, а потом провел небольшое расследование о твоей личной жизни, и это расследование довело меня до таинственных и уютно обставленных апартаментов первого этажа, где ты принимаешь прекрасных дам. Полумрак, ароматы, цветы, сладкие вина, диваны глубокие, как могилы. Прямо-таки «Фоли-Марескаль»![25]

– Продолжай! – пробормотал комиссар. – Разве я не вправе знать? Какая связь между моими апартаментами и твоим арестом?

– Разумеется, никакой… но ты, к несчастью, совершил промах (что обычно для дураков), когда избрал сей маленький храм Купидона хранилищем писем от этих дам.

– Лжешь! Ты лжешь!

– Если бы я лгал, ты не был бы сейчас цвета свеклы.

– Убеди меня!

– В стенном шкафу стоит секретный сундучок. В сундучке шкатулочка. В шкатулочке – очаровательные дамские послания, перевязанные цветными ленточками. Есть чем скомпрометировать пару дюжин светских женщин и актрис, воспылавших безграничной страстью к прекрасному Марескалю. Мне назвать их? Жена прокурора Б., мадемуазель И. из «Комеди Франсез»… но главное, главное – почтенная супруга, несколько перезрелая, но еще очень даже соблазнительная…

– Заткнись, негодяй!

– Негодяем, – миролюбиво объяснил Рауль, – называется тот, кто пользуется своей выигрышной внешностью, чтобы получить протекцию и добиться повышения.

Опустив голову, Марескаль нетвердым шагом дважды или трижды обошел комнату, а потом вернулся к Раулю и спросил:

– Сколько?

– Сколько чего?

– Сколько ты хочешь за эти письма?

– Тридцать сребреников, как Иуда.

– Прекрати валять дурака. Сколько?

– Тридцать миллионов.

Марескаль дрожал от ярости и нетерпения. Рауль сказал со смехом:

– Не переживай, Родольф. Я хороший парень, и ты мне симпатичен. Я не потребую у тебя ни су за эту комично-амурную литературу. Она мне слишком дорога. Будет чем позабавиться несколько месяцев. Но я требую…

– Чего?

– Чтобы ты сложил оружие, Марескаль. Требую оставить в покое Орели и Брежака, да даже и Жодо с Ансивелями, которые мне еще пригодятся. В общем-то, это дело с полицейской точки зрения сводится только к твоим измышлениям, ибо нет ни одного реального доказательства, ни одной серьезной улики, а потому брось его: оно будет сдано в архив.

– И ты вернешь мне письма?

– Ну уж нет… Это залог. Я сохраню его. Если ты начнешь вилять, я обнародую несколько посланий, немедленно и без предупреждения. Тогда тебе и твоим прекрасным подружкам не поздоровится.

По лбу комиссара катились капли пота.

– Меня предали, – произнес он.

– Возможно.

– Да-да, она предала меня. Уже некоторое время я чувствовал, что она шпионит за мной. С ее помощью ты провернул это дело и преуспел: она убедила мужа рекомендовать тебя мне.

– Что тут скажешь, – весело отозвался Рауль, – на войне как на войне. Если ты в сражении используешь столь низкопробные методы, то разве мог я поступить иначе, когда речь шла о защите Орели от твоей отвратительной ненависти? Вдобавок ты оказался слишком наивным, Родольф. Неужели ты полагал, что такой человек, как я, будет целый месяц бездействовать и просто ждать, как повернутся события и что именно взбредет тебе в голову? Ты же видел, как я вел себя в Бокуре, в Монте-Карло, в пансионе Святой Марии, видел, как я заполучил бутылку с запиской. Почему же ты ничего не предпринял?

И Марескаль пожал плечами.