Превращения Арсена Люпена

Ничто – ни серьезность обстановки, ни горестная поза девушки, расплакавшейся при воспоминании о той проклятой ночи, – ничто не помешало Раулю выразительно изобразить актера, выходящего на сцену. Он встал, величественной походкой прошелся до двери, вернулся и сел, исполненный уверенности, что выступление его произвело умопомрачительное впечатление.

– Итак, на сцену выхожу я, – повторил он, удовлетворенно улыбаясь. – Удачнее момента было не придумать. Уверен, что ты, Марескаль, тоже обрадовался, увидев среди подонков, бездельников и дураков честного человека, который, ничего пока не зная, вступается за мадемуазель только потому, что у нее прекрасные зеленые глаза, и становится защитником преследуемой невинности. Наконец-то твердая воля, проницательный взгляд, руки, готовые оказать помощь, и великодушное сердце! Таков барон де Лимези. Как только он появляется, все идет на лад. События ведут себя как послушные мальчики, и драма, ко всеобщему удовлетворению, завершается смехом.

Он снова прошелся по комнате, а потом наклонился к девушке:

– Почему вы плачете, Орели, разве все неприятности не позади, разве даже сам Марескаль не поверил в вашу невиновность? Не плачьте, Орели. Я всегда являюсь на сцену в решающую минуту. Это привычка, и я никогда не пропускаю свой выход. Вы же сами видели: Марескаль ночью арестовывает вас – а я вас спасаю. Через два дня, в Ницце, появляется Жодо – а я вас спасаю. В Монте-Карло, в монастыре Святой Марии, снова объявляется Марескаль – и снова я вас спасаю. А сейчас – разве я не пришел вам на помощь? Так чего же вы боитесь? Все кончено, и нам остается лишь спокойно уйти, прежде чем приедут два здоровяка, а полицейские окружат дом. Ведь я же прав, Родольф? Ты не станешь чинить препятствий и мадемуазель свободна?.. Разве ты сам не в восторге от такой развязки, которая потешит твою галантность и твое стремление осуществлять правосудие? Вы идете, Орели?

Она робко встала; чувства подсказывали ей, что битва еще не выиграна. И в самом деле, на пороге высился с безжалостным видом Марескаль. К нему присоединился и Брежак. Против торжествующего противника оба мужчины действовали заодно…

Глава 11 Родственные узы

Рауль подошел к комиссару и, не обращая внимания на Брежака, примиряющим тоном обратился к нему:

– Жизнь кажется очень сложной, потому что мы видим лишь ее фрагменты, высвеченные неожиданными вспышками. Так же обстоит и с делом об убийстве в скором поезде. В нем все запутано, как в романе-фельетоне. Факты всплывают, когда их никто не ждет, бестолково, словно петарды, взрывающиеся не в том порядке, в каком их разложили. Но прозорливый ум размещает их по полочкам, и все становится логичным, простым, гармоничным, естественным, словно страница в учебнике истории. И сейчас, Марескаль, я прочел тебе эту страницу. Теперь тебе известно истинное положение дел, и ты знаешь, что Орели д’Асте невиновна. Так позволь ей уйти.

Марескаль пожал плечами:

– Нет.

– Не упрямься, Марескаль. Видишь, я больше не шучу, я совершенно серьезен. И прошу тебя признать свою ошибку.

– Мою ошибку?

– Разумеется, потому что она не убивала и была не сообщницей, а жертвой.

Комиссар усмехнулся:

– Если она не убивала, то почему сбежала? Согласен, Гийом имел причины бежать. Но она? К чему ей это? И почему с самого ареста она не проронила ни слова? За исключением нескольких жалобных просьб в самом начале, когда она умоляла жандармов: «Я хочу говорить с судьей, хочу рассказать ему…» И все – ничего, кроме этого.

– Молодец, Марескаль, – признал Рауль. – Замечание существенное. Согласен, меня это молчание тоже часто приводило в замешательство… упорное молчание, которое она хранила даже наедине со мной, с тем, кто был на ее стороне, хотя ее признание сильно помогло бы в моих поисках. Но губы ее оставались сжаты. И только здесь, в этом доме, я смог решить задачу. Да простит она меня за то, что во время болезни я обыскал ее секретер. Но мне пришлось так поступить. Марескаль, прочти эту фразу, она взята из распоряжения, которое ее мать, умирая и не питая никаких иллюзий относительно Брежака, оставила ей: «Орели, что бы ни случилось и как бы ни повел себя твой отчим, никогда не обвиняй его. Защищай его, даже если тебе придется пострадать за него, даже если он окажется виновен. Я носила его имя».

– Но она не знала о преступлении Брежака! – запротестовал Марескаль. – А если бы и знала, то это давнее преступление не имеет никакого отношения к нападению в поезде. Брежак не мог быть в него замешан!

– Мог.

– Каким образом?

– Через Жодо…

– Кто это подтвердит?