Претерпевшие до конца. Том 2

– Семёновской церкви поп, кто ж ещё! Иуда… Чую, недолго и мне в родных стенах оставаться. Того гляди заявятся опричники.

– А отец Сергий что ж?

– Кто ж его знает? Намедни ещё свободен был, а сейчас как знать? Ты, батюшка, не взыщи – потчевать тебя мне нечем. Дотла разорили ироды.

Скворцов ещё не стар был, едва перевалило за сорок, а по виду – старик: худой, как жердь, голова – череп, обтянутый изжелта-бурой кожей, жиденькая бородка, жилистые, костистые руки…

– Посадят меня, баба с ребятами пропадёт… И горько мне от того так, что волком выть хочется, но на всё Божья воля. Что бы ни было, а завсегда лучше умереть со Христом, нежели жить с антихристом. Ты, батюшка, вот, кипяточку попей да ягодой, ягодой заешь. И спать ложись. А поутру, пока солнце не встанет, уходи от греха.

Подавленный горькими вестями, отец Вениамин примостился на лавке, подложив под голову свой мешок, и заснул, будучи истомлён дорогой. Однако, сон продлился недолго. Ночную тишину нарушил грубый и частый стук в дверь.

Отец Вениамин вскочил, мгновенно поняв, что к чему. В тот же миг Демид ухватил его за рукав и быстро зашептал:

– Скорее сюда! – метнувшись к массивному шкафу, напоминавшему о прежней жизни крепкого середняка, он полностью выдвинул нижний ящик, отодвинул крышку скрытого под ним люка, ведущего в погреб: – Прыгай туда! Авось, не отыщут! Оттуда ход есть на двор.

Стук в дверь становился всё более яростным, и отец Вениамин спрыгнул в темноту. Скворцов успел закрыть люк и задвинуть ящик прежде, чем чекисты ворвались в дом. Послышались громкие голоса, топот ног, грохот падающих вещей, детский плач…

– Мой муж ни в чём не виноват! – вечный безнадёжный стон, рождающий лишь злую ухмылку на лицах палачей.

Отец Вениамин затаил дыхание, вслушиваясь в происходящее наверху. Неужели его выследили, как Харитона? Неужели пришли по пятам, и теперь Демиду и его семье придётся отвечать и за это?

Но нет, по-видимому, о присутствии гостя не догадывались чекисты, а лишь исполняли заведённый ритуал, обыскивая, задавая вопросы.

– Вы, гражданин Скворцов, являетесь злостным врагом Советской власти, – скрипучий, неприятный голос, казалось, говорил лишь для того, чтобы скоротать время, отведённое на обыск. – Нам известно, что вы со своими подельниками готовили её свержение.

– Никакого свержения власти мы не готовили, – невозмутимо отвечал Демид. – Нам, истинно-православным христианам, даже оружия иметь не полагается.

– Но вы отказывались подчиняться власти. Почему?

– Советская власть является безбожной, грабительской властью, созданной не Богом, а Сатаной, и такую власть я по своим религиозным убеждениям поддерживать отказываюсь, налоги не платил и платить в дальнейшем не буду. От выполнения законов Советской власти отказываюсь, детей своих пускать в советскую школу не буду, потому что там учат безбожию. Никакие государственные работы, как лесозаготовки, дорожное строительство, выполнять не буду, на советских документах расписываться где-либо также не буду.

– И чего же вы хотите добиться таким способом?

– Таким способом я хочу спасти свою душу и ускорить неизбежное падение вашей власти и утверждение власти новой, которая бы поощряла религию, как это было при Царе.

Подобно владыке Сергию, его марийская паства не считала нужным таить свои взгляды, покрывать их мудрыми и лукавыми формулировками. Им не суждено будет рассказать о себе летописцам, написать воспоминаний или иных сочинений. Их летописцем станет протокол, лишь он будет хранить вечно их мысли, их исповедание. Так к чему же таиться и лукавить перед ним? Пусть сохранит он подлинное слово.

Что-то противно запищало, завозилось под ногами. Мыши? Или – хуже того – крысы? Только их и не доставало теперь! И ни проблеска света! Только непроглядный мрак и холод, сырость, с каждым мгновением всё сильнее сковывающая тело. А шевелиться – нельзя!

Наконец, Демида увели, и отец Вениамин стал шарить по карманам в поисках спичек. Сверху доносились причитания жены и осиротевших детей, но подвергать их ещё большей опасности своим появлением, пугать их стуком в пол не хотелось.

Изведя дюжину спичек, он всё-таки отыскал другой выход. По счастью, заря лишь едва забрезжила и, хоронясь за огородами, почти ползя по росистой траве, отец Вениамин сумел выбраться из деревни незамеченным.

До следующей ночи он прятался в отдалении от населённых пунктов, а ночью, презрев осторожность, велевшую уезжать из опасного места, всё-таки отправился в город в надежде увидеть владыку Сергия – может быть, в последний раз получить его благословение.

От голода и усталости время от времени кружилась голова, но отец Вениамин гнал от себя сладостные грёзы о тёплой постели и горячем ужине.

Маленькие городки хороши тем, что их всегда можно вдоль и поперёк исходить пешком, не прибегая к услугам транспорта, и плохи оттого, что всякий пришлый в них неизбежно обращает на себя внимание. Впрочем, последнее малозначительно, когда передвигаться приходится под мраком ночи.