Претерпевшие до конца. Том 2

– Что ж, именно так я и собираюсь поступить, – ответил Смысловский, поднимаясь: – Честь имею, господин генерал!

Когда он ушёл, Пётр Сергеевич прошёл в спальню и негромко сказал жене:

– Вероятно, нам следует подумать об отъезде из Сербии.

– Почему? – спросила Дунечка с тревогой.

– Потому что война между Германией и СССР неизбежна. Годом раньше, годом позже – но она будет. А в этом случае Сербия окажется между двух зол. И оба этих зла нас не пощадят.

– Значит, опять бежать… – вздохнула жена. Она уже разделась ко сну и сидела в лёгком, едва опоясанном халате перед зеркалом, расчёсывая золотистые волосы. Всё ещё такая молодая и прекрасная, всё ещё обожаемая своей публикой, и всё ещё неизменно нежная, как в те далёкие сибирские дни, соединившие их.

– Куда же мы поедем?

– Лучше за океан. Мексика, Аргентина, США, Канада… Лично я предпочёл бы Канаду: говорят, природа там напоминает Россию.

Дунечка отошла от зеркала, легла рядом с полусидевшим на постели, откинувшись на высоко поднятые подушки, генералом, заметила задумчиво:

– Канада так Канада. Вот, только где взять денег на переезд… На будущий год мне предложили большие гастроли по Европе. Я обещала подумать. Надо соглашаться – это турне хоть отчасти сможет покрыть расходы. Купим какой-нибудь маленький домик где-нибудь в глуши и будем жить… Ничего, проживём как-нибудь. Я надеюсь, хоть год-другой война ещё повременит выгонять нас?

– Год-два, полагаю, у нас есть, – ответил Тягаев, обнимая жену и снова терзаясь мыслью, что все хлопоты вновь падут на её хрупкие плечи, ибо старому генералу, лишившемуся в боях руки и глаза, найти работу практически невозможно.

– И то хорошо, – вздохнула Дунечка. – За это время мы непременно со всем справимся. Бог даст, и Николаша окончит обучение в корпусе. Жалко было бы срывать его с места раньше, а оставить – страшно.

– Да, страшно… – согласился Пётр Сергеевич, вспомнив насвистываемый племянником мотив. Не хватало ещё мальчишке между молотом и наковальней попасть…

Ночью он долго не мог уснуть. Не помогло и снотворное. Крались и крались со всех сторон тревожные мысли о войне, о необходимом переезде, о Николаше, о дочери Наде… Стоило чуть забыться, как начинали мельтешить перед глазами какие-то тени, слышались обрывки фраз, роились, мешаясь, беспорядочные мысли. И от этого ада в голове он поднимался и принимался тихо ходить по комнате, боясь разбудить жену и в то же время желая, чтобы она проснулась и помогла ему забыться неспешным, спокойным разговором.

Утром ему приснился странный сон, похожий на видение наяву, до боли осязаемое. Он видел по-летнему зелёный луг, по которому неспешно прогуливалась его первая жена Лиза, ещё молодая, царственно статная. Рядом с нею шла тёща, Ирина Лавровна, милейшая старушка, одетая и причёсанная ещё по моде девятнадцатого века, светло улыбающаяся и доброжелательная ко всем. В руках Лизы был изящный, украшенный кружевом зонтик, который некогда сам Тягаев подарил ей на именины. Подарок жена сперва приняла в штыки. В отличие от Дунечки, она вообще не умела радоваться подаркам и все его приношения находила неудачными. Может, такими и были они? Но если и так, можно было не показывать виду. После нескольких неудач Пётр Сергеевич пришёл к выводу, что или он вовсе бездарен в отношении подарков, или жене невозможно угодить – и подарки вовсе исчезли из их семейной жизни. Правда, зонтик Лиза впоследствии всё же нередко брала с собой.

Внезапно Лиза с матерью остановились, куда-то вглядываясь, замахали приветственно руками, радуясь неведомо чему. И, вот, навстречу им устремилась ещё одна до боли знакомая фигура… Белое кисейное платье, томик Блока в руке, длинные, светло-русые косы… Надя! Дочь казалась совсем юной, такой, какой была она в канун революции, совсем девочка. Она радостно бежала навстречу матери и бабушке, что-то крича им, а они отвечали. И, вот, встретились, расцеловались троекратно, как на Пасху, и пошли назад, удаляясь. Лишь Надя обернулась вдруг, словно опамятовавшись, и помахала рукой. И послышались знакомые слова, какие слышал он не раз, когда дочь провожала его в очередную командировку или на фронт: «Папочка, до свиданья! Я буду очень скучать!» А Лиза не обернулась и не простилась, как бывало всегда… И ушли все трое за горизонт…

Пётр Сергеевич с криком проснулся, и сел, стиснув лоб дрожащими пальцами. Проснулась и Дунечка и, засветив ночник, испуганно обняла его за плечи:

– Что ты? Что ты? Что случилось?

– Нади больше нет… – глухо и твёрдо, как если бы получил телеграмму, отозвался Тягаев. – Моя дочь умерла…

Глава 12. Сороковины

На сорок дней собрались тем же кругом, что на поминки: Аглая, Замётов, Аня, Петя, Саня Надёжин, доктор Григорьев и Скорняков. Не доставало лишь Авдотьи, оставшейся в Серпухове.

– Земля пухом… – глухо сказал Скорняков, осушая рюмку. – Не уберегли Надежду Петровну… Стыдно-то как, чёрт! Перед дедом её покойным, перед бабкой…