Преступление, искупление и Голливуд

Какое-то время я вел себя прилично, потом Мэйв съезжала или вышвыривала меня из дома, мы скучали друг по другу, сходились, и все начиналось заново. Этот замкнутый круг продолжался долгое время, хотя у нас уже были дети. Я никак не мог понять, в чем проблема. Я просто никогда не видел себя в роли верного мужа, который возвращается домой каждый вечер.

Как-то мы с Гилбертом и Даниэллой плескались в бассейне. Я держал их на руках и умилялся, какими крошечными они казались в моих лапах. Подняв голову, я поймал взгляд Мэйв – она смотрела на меня так, словно все знала. Она знала, как сильно я люблю ее и наших детей, как стараюсь стать человеком, которым не являюсь. Она понимала, что наша семья может развалиться через два дня, два месяца или через пять лет, но была готова на все, чтобы этого не произошло.

– Дэнни, дети, марш из бассейна! – крикнула она, стоя у гриля. – Хот-доги готовы!

Я рассказал Мэйв о том, какие эмоции испытал, когда мы с Джорджем были в «Сан-Квентине». Для меня это стало большим шагом. Обычно я держу душевные терзания при себе. Мэйв предложила поговорить с ее матерью, которая работала психотерапевтом.

– Дэнни, мне кажется, у тебя ПТСР. Тебя пыряли ножом, в тебя стреляли, ты столько жестокости повидал в тюрьме. Все эти истории о мужчинах, которых ты избил на улице, на ринге, за решеткой – такого большинство людей даже представить себе не может. Ни один обычный человек не грабил алкогольный магазин с пушкой наперевес. Твой опыт ненормален. Ты через многое прошел.

Она говорила правду, но я думал о другом.

– Я сам толкал людей на многое.

– Да, но вина ничем тебе не поможет.

Свой первый магазин я ограбил лет в четырнадцать-пятнадцать. Мы с моим другом Майком Серна сидели у меня дома после школы, а потом пошли в комнату моего дяди Арта и залезли к нему под кровать. Я знал, что он хранит там револьвер со сломанным барабаном. Арт уже давно собирался его починить, хотя пушка работала и так – надо было просто зажимать цилиндр руками. Мы с Майком вынесли револьвер на задний двор и постреляли. Арт был прав – пушка работала, хоть и обжигала руки.

Прямо там мы решили пойти на свое первое дело. Мы ничего такого не планировали, но уже давно грезили ограблениями и хотели попробовать свои силы. И вот час «икс» настал. Мы взяли «форд» моего дяди Руди. Идиотское было решение. Мало того, что у меня не было прав, так еще и машина, на которой мы собирались ехать на дело, была бело-розовым кабриолетом. Мы направились в Сан-Фернандо, нашей целью был «Дальневосточный магазин» на Ланкершиме в Сан-Велли.

По дороге мы подбадривали друг друга фразами типа «Давай сделаем это!». Мы припарковались, сшибив столб, и подкрались к магазину с черного хода. Я был на взводе. Из-за адреналина время словно замедлилось, все мои чувства обострились. Мы ворвались в дверь, за прилавком стояла пожилая азиатка. Я достал револьвер, сжал его обеими руками и закричал, прямо как два года назад перед зеркалом:

– Гони сюда все бабки!

– Слышала, че он сказал! – орал Майк.

Женщина открыла кассу и протянула мне восемь долларовых купюр.

– Клади бабки в коробку от сигар! – воскликнул Майк.

Я заглянул за кассу и увидел коробку, указал на нее рукой, и тут барабан пушки отвалился. Именно в этот момент из заднего помещения выбежал еще один азиат, размахивая топором. Мы с Майком сорвались с места и побежали в противоположную от машины сторону, перепрыгивая через заборы до самой Фэйрлэйн, а потом тайком вернулись. Когда мы запрыгнули в тачку, нас накрыл истерический смех. Все получилось так тупо, мы всего-то украли восемь баксов. Столько стараний ради такой мелочи. Нам было плевать. Мы были под кайфом от пережитого. Майк предложил назвать нашу банду «Ржущие бандиты».

Тогда мы смеялись, но теперь я вспоминаю ту женщину, которую мы ограбили, думаю о том, как страшно было ей и как весело нам с Майком. Я никогда не избавлюсь от чувства стыда за то, что когда-то пугал людей. Когда берешь на дело пушку, случиться может всякое. Когда кого-то убивают во время ограбления, а потом преступник говорит: «Я не хотел причинять никому вреда», он врет. Это убийство, точка. Если у тебя пистолет, только ты отвечаешь за последствия своих действий.

Тогда грабеж не казался нам чем-то плохим. Мы не воспринимали своих жертв как людей. У них были деньги, а значит, они, в отличие от нас, смогут заработать еще. Когда я перестал пить и употреблять, я перестал этим заниматься, но в остальном так и остался эгоистом.

Мне было стыдно за то, каким я был и что успел наделать в прошлом, но при этом я мало размышлял о ненормальной маскулинности, в которой вырос и которая меня сформировала. Я думал, что, если перестану бухать и начну помогать людям, это поможет мне исправиться. Я не замечал, что внутри меня до сих пор сидит маленький обиженный мальчик, не думал о том, что ему пришлось пережить и каким мужчиной он из-за этого стал. Я считал себя самым обыкновенным чуваком, которому по ночам снятся хреновые кошмары.