Преступление и наказание, Часть 5

For this reason Pyotr Petrovitch intended to go into the subject as soon as he reached Petersburg and, if necessary, to anticipate contingencies by seeking the favour of "our younger generation."	Вот почему Петр Петрович положил, по приезде в Петербург, немедленно разузнать, в чем дело, и если надо, то на всякий случай забежать вперед и заискать у "молодых поколений наших".
He relied on Andrey Semyonovitch for this and before his visit to Raskolnikov he had succeeded in picking up some current phrases.	В этом случае надеялся он на Андрея Семеновича и при посещении, например, Раскольникова уже научился кое-как округлять известные фразы с чужого голоса...
He soon discovered that Andrey Semyonovitch was a commonplace simpleton, but that by no means reassured Pyotr Petrovitch.	Конечно, он быстро успел разглядеть в Андрее Семеновиче чрезвычайно пошленького и простоватого человечка. Но это нисколько не разуверило и не ободрило Петра Петровича.
Even if he had been certain that all the progressives were fools like him, it would not have allayed his uneasiness.	Если бы даже он уверился, что и все прогрессисты такие же дурачки, то и тогда бы не утихло его беспокойство.
All the doctrines, the ideas, the systems, with which Andrey Semyonovitch pestered him had no interest for him.	Собственно до всех этих учений, мыслей, систем (с которыми Андрей Семенович так на него и накинулся) ему никакого не было дела.
He had his own object--he simply wanted to find out at once what was happening _here_.	У него была своя собственная цель. Ему надо было только поскорей и немедленно разузнать: что и как тут случилось?
Had these people any power or not?	В силе эти люди или не в силе?
Had he anything to fear from them?	Есть ли чего бояться собственно ему, или нет?
Would they expose any enterprise of his?	Обличат его, если он вот то-то предпримет, или не обличат?
And what precisely was now the object of their attacks?	А если обличат, то за что именно, и за что собственно теперь обличают?
Could he somehow make up to them and get round them if they really were powerful?	Мало того: нельзя ли как-нибудь к ним подделаться и тут же их поднадуть, если они и в самом деле сильны?
Was this the thing to do or not?	Надо или не надо это?
Couldn't he gain something through them?	Нельзя ли, например, что-нибудь подустроить в своей карьере именно через их же посредство?
In fact hundreds of questions presented themselves.	Одним словом, предстояли сотни вопросов.
Andrey Semyonovitch was an anaemic, scrofulous little man, with strangely flaxen mutton-chop whiskers of which he was very proud.	Этот Андрей Семенович был худосочный и золотушный человечек малого роста, где-то служивший и до странности белокурый, с бакенбардами, в виде котлет, которыми он очень гордился.
He was a clerk and had almost always something wrong with his eyes.	Сверх того, у него почти постоянно болели глаза.
He was rather soft-hearted, but self-confident and sometimes extremely conceited in speech, which had an absurd effect, incongruous with his little figure.	Сердце у него было довольно мягкое, но речь весьма самоуверенная, а иной раз чрезвычайно даже заносчивая, - что, в сравнении с фигуркой его, почти всегда выходило смешно.