Преступление и наказание, Часть 5

"Allow me to ask what are you alluding to," began the clerk, "that is to say, whose... about whom... did you say just now...	- А па-а-азвольте спросить, это вы насчет чего-с, -начал провиантский, - то есть на чей... благородный счет... вы изволили сейчас...
But I don't care!	А впрочем, не надо!
That's nonsense!	Вздор!
Widow!	Вдова! Вдовица!
I forgive you....	Прощаю...
Pass!" And he took another drink of vodka.	Пас! - и он стукнул опять водки.
Raskolnikov sat in silence, listening with disgust.	Раскольников сидел и слушал молча и с отвращением.
He only ate from politeness, just tasting the food that Katerina Ivanovna was continually putting on his plate, to avoid hurting her feelings.	Ел же он, только разве из учтивости прикасаясь к кускам, которые поминутно накладывала на его тарелку Катерина Ивановна, и то только, чтоб ее не обидеть.
He watched Sonia intently.	Он пристально приглядывался к Соне.
But Sonia became more and more anxious and distressed; she, too, foresaw that the dinner would not end peaceably, and saw with terror Katerina Ivanovna's growing irritation.	Но Соня становилась все тревожнее и озабоченнее; она тоже предчувствовала, что поминки мирно не кончатся, и со страхом следила за возраставшим раздражением Катерины Ивановны.
She knew that she, Sonia, was the chief reason for the 'genteel' ladies' contemptuous treatment of Katerina Ivanovna's invitation.	Ей, между прочим, было известно, что главною причиной, по которой обе приезжие дамы так презрительно обошлись с приглашением Катерины Ивановны, была она, Соня.
She had heard from Amalia Ivanovna that the mother was positively offended at the invitation and had asked the question:	Она слышала от самой Амалии Ивановны, что мать даже обиделась приглашением и предложила вопрос:
"How could she let her daughter sit down beside _that young person_?"	"Каким образом она могла бы посадить рядом с этой девицей свою дочь?"
Sonia had a feeling that Katerina Ivanovna had already heard this and an insult to Sonia meant more to Katerina Ivanovna than an insult to herself, her children, or her father, Sonia knew that Katerina Ivanovna would not be satisfied now, "till she had shown those draggletails that they were both..."	Соня предчувствовала, что Катерине Ивановне как-нибудь уже это известно, а обида ей, Соне, значила для Катерины Ивановны более, чем обида ей лично, ее детям, ее папеньке, одним словом, была обидой смертельною, и Соня знала, что уж Катерина Ивановна теперь не успокоится, "пока не докажет этим шлепохвосткам, что они обе", и т. д., и т. д.
To make matters worse someone passed Sonia, from the other end of the table, a plate with two hearts pierced with an arrow, cut out of black bread.	Как нарочно, кто-то переслал с другого конца стола Соне тарелку, с вылепленными на ей, из черного хлеба, двумя сердцами, пронзенными стрелой.
Katerina Ivanovna flushed crimson and at once said aloud across the table that the man who sent it was "a drunken ass!"	Катерина Ивановна вспыхнула и тотчас же громко заметила, через стол, что переславший, конечно, "пьяный осел".