Преступление и наказание, Часть 5

Amalia Ivanovna was foreseeing something amiss, and at the same time deeply wounded by Katerina Ivanovna's haughtiness, and to restore the good-humour of the company and raise herself in their esteem she began, apropos of nothing, telling a story about an acquaintance of hers	Амалия Ивановна, тоже предчувствовавшая что-то недоброе, а вместе с тем оскорбленная до глубины души высокомерием Катерины Ивановны, чтобы отвлечь неприятное настроение общества в другую сторону и, кстати, уж чтоб поднять себя в общем мнении, начала вдруг, ни с того ни с сего, рассказывать, что какой-то знакомый ее,
"Karl from the chemist's," who was driving one night in a cab, and that "the cabman wanted him to kill, and Karl very much begged him not to kill, and wept and clasped hands, and frightened and from fear pierced his heart."	"Карль из аптеки", ездил ночью на извозчике и что "извозчик хотель его убиваль и что Карль его ошень, ошень просиль, чтоб он его не убиваль, и плакаль, и руки сложиль, и испугаль, и от страх ему сердце пронзиль".
Though Katerina Ivanovna smiled, she observed at once that Amalia Ivanovna ought not to tell anecdotes in Russian; the latter was still more offended, and she retorted that her "_Vater aus Berlin_ was a very important man, and always went with his hands in pockets."	Катерина Ивановна хоть и улыбнулась, но тотчас же заметила, что Амалии Ивановне не следует порусски анекдоты рассказывать. Та еще больше обиделась и возразила, что ее "фатер аус Берлин буль ошень, ошень важны шеловек и все руки по карман ходиль".
Katerina Ivanovna could not restrain herself and laughed so much that Amalia Ivanovna lost patience and could scarcely control herself.	Смешливая Катерина Ивановна не вытерпела и ужасно расхохоталась, так что Амалия Ивановна стала уже терять последнее терпение и едва крепилась.
"Listen to the owl!" Katerina Ivanovna whispered at once, her good-humour almost restored, "she meant to say he kept his hands in his pockets, but she said he put his hands in people's pockets. (Cough-cough.) And have you noticed, Rodion Romanovitch, that all these Petersburg foreigners, the Germans especially, are all stupider than we!	- Вот сычиха-то! - зашептала тотчас же опять Катерина Ивановна Раскольникову, почти развеселившись, - хотела сказать: носил руки в карманах, а вышло, что он по карманам лазил, кхи-кхи! И заметили ль вы, Родион Романович, раз навсегда, что все эти петербургские иностранцы, то есть, главное, немцы, которые к нам откудова-то приезжают, все глупее нас!
Can you fancy anyone of us telling how	Ну согласитесь ну можно ли рассказывать о том, что
'Karl from the chemist's' 'pierced his heart from fear' and that the idiot, instead of punishing the cabman, 'clasped his hands and wept, and much begged.'	"Карль из аптеки страхом сердце пронзиль" и что он (сопляк!), вместо того чтобы связать извозчика, "руки сложиль и плакаль, и ошень просиль".
Ah, the fool!	Ах, дурында!
And you know she fancies it's very touching and does not suspect how stupid she is!	И ведь думает, что это очень трогательно, и не подозревает, как она глупа!
To my thinking that drunken commissariat clerk is a great deal cleverer, anyway one can see that he has addled his brains with drink, but you know, these foreigners are always so well behaved and serious....	Помоему, этот пьяный провиантский гораздо ее умнее; по крайней мере уж видно, что забулдыга, последний ум пропил, а ведь эти все такие чинные, серьезные...
Look how she sits glaring!	Ишь сидит, глаза вылупила.
She is angry, ha-ha! (Cough-cough-cough.)"	Сердится! Сердится! Ха-ха-ха! Кхи-кхи-кхи!