Преступление и наказание, Часть 2

"You might let him die in peace, at least," she shouted at the crowd, "is it a spectacle for you to gape at?	- Хоть бы умереть-то дали спокойно! - закричала она на всю толпу, - что за спектакль нашли!
With cigarettes! (Cough, cough, cough!) You might as well keep your hats on....	С папиросами! Кхе-кхе-кхе! В шляпах войдите еще!..
And there is one in his hat!...	И то в шляпе один...
Get away!	Вон!
You should respect the dead, at least!"	К мертвому телу хоть уважение имейте!
Her cough choked her--but her reproaches were not without result.	Кашель задушил ее, но острастка пригодилась.
They evidently stood in some awe of Katerina Ivanovna. The lodgers, one after another, squeezed back into the doorway with that strange inner feeling of satisfaction which may be observed in the presence of a sudden accident, even in those nearest and dearest to the victim, from which no living man is exempt, even in spite of the sincerest sympathy and compassion.	Катерины Ивановны, очевидно, даже побаивались; жильцы, один за другим, протеснились обратно к двери с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях, при внезапном несчастии с их ближним, и от которого не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
Voices outside were heard, however, speaking of the hospital and saying that they'd no business to make a disturbance here.	За дверью послышались, впрочем, голоса про больницу и что здесь не след беспокоить напрасно.
"No business to die!" cried Katerina Ivanovna, and she was rushing to the door to vent her wrath upon them, but in the doorway came face to face with Madame Lippevechsel who had only just heard of the accident and ran in to restore order.	- Умирать-то не след! - крикнула Катерина Ивановна и уже бросилась было растворить дверь, чтобы разразиться на них целым громом, но столкнулась в дверях с самою госпожой Липпевехзель, которая только что успела прослышать о несчастии и прибежала производить распорядок.
She was a particularly quarrelsome and irresponsible German.	Это была чрезвычайно вздорная и беспорядочная немка.
"Ah, my God!" she cried, clasping her hands, "your husband drunken horses have trampled!	- Ах, бог мой! - всплеснула она руками, - ваш муж пьян лошадь изтопталь.
To the hospital with him!	В больниц его!
I am the landlady!"	Я хозяйка!
"Amalia Ludwigovna, I beg you to recollect what you are saying," Katerina Ivanovna began haughtily (she always took a haughty tone with the landlady that she might "remember her place" and even now could not deny herself this satisfaction). "Amalia Ludwigovna..."	- Амалия Людвиговна! Прошу вас вспомнить о том, что вы говорите, - высокомерно начала было Катерина Ивановна (с хозяйкой она всегда говорила высокомерным тоном, чтобы та "помнила свое место", и даже теперь не могла отказать себе в этом удовольствии), - Амалия Людвиговна...
"I have you once before told that you to call me Amalia Ludwigovna may not dare; I am Amalia Ivanovna."	- Я вам сказал раз-на-прежде, что вы никогда не смель говориль мне Амаль Людвиговна; я Амаль-Иван!