Преступление и наказание

Such sick dreams always remain long in the memory and make a powerful impression on the overwrought and deranged nervous system.	Такие сны, болезненные сны, всегда долго помнятся и производят сильное впечатление на расстроенный и уже возбужденный организм человека.
Raskolnikov had a fearful dream.	Страшный сон приснился Раскольникову.
He dreamt he was back in his childhood in the little town of his birth.	Приснилось ему его детство, еще в их городке.
He was a child about seven years old, walking into the country with his father on the evening of a holiday.	Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своим отцом за городом.
It was a grey and heavy day, the country was exactly as he remembered it; indeed he recalled it far more vividly in his dream than he had done in memory.	Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо более изгладилась, чем представлялась теперь во сне.
The little town stood on a level flat as bare as the hand, not even a willow near it; only in the far distance, a copse lay, a dark blur on the very edge of the horizon.	Г ородок стоит открыто, как на ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба, чернеется лесок.
A few paces beyond the last market garden stood a tavern, a big tavern, which had always aroused in him a feeling of aversion, even of fear, when he walked by it with his father.	В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом.
There was always a crowd there, always shouting, laughter and abuse, hideous hoarse singing and often fighting. Drunken and horrible-looking figures were hanging about the tavern.	Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи...
He used to cling close to his father, trembling all over when he met them.	Встречаясь с ними, он тесно прижимался к отцу и весь дрожал.
Near the tavern the road became a dusty track, the dust of which was always black.	Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда такая черная.
It was a winding road, and about a hundred paces further on, it turned to the right to the graveyard.	Идет она, извиваясь, далее и шагах в трехстах огибает вправо городское кладбище.
In the middle of the graveyard stood a stone church with a green cupola where he used to go to mass two or three times a year with his father and mother, when a service was held in memory of his grandmother, who had long been dead, and whom he had never seen.	Среди кладбища каменная церковь с зеленым куполом, в которою он раза два в год ходил с отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно, и которую он никогда не видал.
On these occasions they used to take on a white dish tied up in a table napkin a special sort of rice pudding with raisins stuck in it in the shape of a cross.	При этом всегда они брали с собою кутью на белом блюде, в салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом.
He loved that church, the old-fashioned, unadorned ikons and the old priest with the shaking head.	Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов, и старого священника с дрожащею головой.