Преступление графа Невиля. Рике с Хохолком

– Ты гадкая, злая девчонка, невыносимый флюгер. Почему я должен тебя пожалеть?

– Потому что теперь я счастлива.

– Мне это все равно. Я умру виновным, как все. Предсказание должно исполниться.

– Брось, папа, это предсказание – вздор!

– Вчера ты говорила другое.

– Я старалась тебя убедить, но посуди сам, как верить кумушке, которая еще и добавляет, что после убийства все будет хорошо?

– Вот в это я не верю. Она это сказала, жалея меня, из вежливости.

– Из вежливости! Эта гадалка нарушила сам принцип всякого предсказания: нельзя ничего предсказывать человеку, который вас об этом не просил!

– Я все равно хочу тебя убить! Ты испортила мою garden-party!

– Ты шутишь? Она никогда не была столь удачной. Гости в восторге.

– А я нет. Вот уже три дня я в аду из-за тебя.

– Наверно, так было надо, чтобы спасти меня.

– Гадкая маленькая эгоистка!

– Ты прав. Не убьешь же ты меня за это.

– В любом достойном романе, если упомянуто ружье, оно должно выстрелить.

Серьёза вырвала карабин из рук отца и бросила в пруд.

– Вопрос решен, – сказала она. – Я возвращаюсь слушать музыку.

Анри застыл на месте, ошеломленно глядя туда, где вода поглотила длинноствольный карабин двадцать второго калибра, и попытался понять, из какого кошмара он вынырнул, но так и не смог.

Наконец он вернулся в сад, где заканчивался концерт. Паскалине Понтуа устроили овацию. Серьёза заходилась от рыданий.

«До чего смешна эта девчонка, – думал оторопевший граф. – Это все молодость, она пройдет, надо полагать».

Невиль заметил, что одной из официанток стало дурно и она пошатнулась. Он подбежал, чтобы взять у нее поднос, уставленный фужерами с шампанским, хотел поставить его на стол, но по пути споткнулся; поднос взлетел вверх и приземлился прямо на затылок мадам ван Зоттерньен, сломав ей шейные позвонки. Она умерла на месте.

Все присутствующие засвидетельствовали, что это был несчастный случай. Мадам ван Зоттерньен была старой вдовой, скупой и сварливой, никто ее терпеть не мог.

Когда огласили ее завещание, выяснилось, что она оставила все свое состояние, и притом немалое, Анри Невилю, к которому всю жизнь пылала страстью, смехотворной и, к счастью, тайной.

Благодаря этим свалившимся с неба миллионам необходимость продажи замка отпала сама собой. В настоящий момент начали ремонтировать крышу.

Рике с Хохолком

Впервые забеременев в сорок восемь лет, Энида воспринимала грядущие роды, как иные – русскую рулетку. И однако, ее радовала эта беременность, которую она ждала так долго. Когда она узнала о своем положении, то была уже на шестом месяце.

– Но как же так, мадам, ведь у вас больше не было месячных! – удивился врач.

– В моем возрасте мне это показалось нормальным.

– А тошнота, усталость?

– Я привыкла, что чувствую себя не очень хорошо.

Доктор был вынужден признать, что ее слегка округлившийся живот едва ли мог навести на подозрения. Энида принадлежала к породе женщин столь маленьких и хрупких, что они никогда не выглядят настоящими женщинами и в один прекрасный момент внезапно из подростков превращаются в стареньких девочек.

Тем утром в больнице Энида здорово перетрусила. Она чувствовала, что надвигается катастрофа, перед которой она бессильна. Муж держал ее за руку.

– У меня не получится, – сказала она.

– Все пройдет просто замечательно, – заверил он.

Но вовсе так не думал. За все время беременности Энида не набрала ни грамма. Ее убеждали, что младенец живет в ее животе. Приходилось напрячь воображение, чтобы в это поверить.

Врач заявил, что сделает кесарево. Это представлялось единственным выходом. Супруги почувствовали себя спокойнее.

Уже определили, что будет мальчик. Энида считала его даром богов и собиралась назвать Деодатом.

– Почему бы не Теодором? Смысл тот же, – предложил муж.

– Лучшие мужчины в мире носят имена, которые заканчиваются на «ат», – ответила она.

Онорату оставалось лишь улыбнуться.

Когда родители увидели ребенка, их мир перевернулся. Новорожденный походил на старичка: весь сморщенный, с едва приоткрытыми глазами и впалым ртом – он был отвратителен.

Ошеломленная Энида с трудом обрела голос, чтобы спросить доктора, нормален ли ее сын.

– Он абсолютно здоров, мадам.

– Почему он весь в морщинах?

– Небольшое обезвоживание. Это быстро пройдет.

– Он такой маленький, такой худой!

– Похож на свою мать, мадам.

– Но, доктор, он ведь ужасен.

– Знаете, никто не осмеливается это сказать, но младенцы почти всегда уродливы. Могу вас заверить, что ваш производит на меня самое благоприятное впечатление.

Оставшись наедине с ребенком, Онорат и Энида смирились и приняли решение любить его.

– Может, лучше назвать его Рике с Хохолком?[12] – робко предложила она.

– Нет. Деодат звучит отлично, – возразил новоиспеченный отец, мужественно улыбаясь.