Преподаватель

— Когда родители развелись, то стали иначе смотреть на меня, никто не бил меня, не морил голодом, не бросал. Они были прекрасными родителями, но ненавидели друг друга и не принимали меня за то, что была похожа на них. — на секунду жестокий оскал разразил её холодное лицо — Уверена, никто из них и не вспомнит фразы, брошенные вскользь, и что они не хотели сделать мне больно, но так были ослеплены своими чувствами друг к другу, что всё-таки сделали. Однажды, когда я написала свою первую работу, то первым делом принесла её маме. Я так волновалась и так ждала её оценки. Текст был глупым, ведь я была ребёнком, и не следовало ожидать, что я сразу выдам шедевр, мне просто хотелось поделиться с ней своей поделкой. — сверкнув глазами, Джейн брезгливо задрала подбородок вверх — Она встретила меня с таким разочарованием, даже не представляешь, как она расстроилась, сказала, что это всё ерунда. — несколько мгновений, тянувшихся будто целую вечность, она молчала, словно первый раз в жизни пытаясь переосмыслить прошлое — Я несколько лет не бралась за своё хобби, искренне поверила ей и старалась изо всех сил бросить, но это оказалось невозможно. Оставалось делать это тайком, тайком от всего мира, даже не веря в то, что это вообще стоит делать. — Ник не видел слезу, тихо скатывающуюся по бледной щеке, но стоило ей упасть, сверкнув под блеклым светом из окна, как его грудь заныла, а кулаки сжались ещё сильнее — Я понимаю её, что она имела ввиду, и почему такое произошло, она боялась, что я стану похожей на отца, я всё понимаю. — в оправдание девушка интенсивно задёргала руками — Я клянусь, что не точу злость и обиду, но я не могу больше довериться ей, просто не могу.

Державшись до последнего, ровный голосок всё же дрогнул, и, отвернувшись от любимого, Джейн, утерев мокрые глаза, сняла очки и тяжело задышала.

— А что отец, если он тоже человек искусства, почему он не поддержал тебя? — борясь с тяжестью в груди, мужчина оцепенел, не находя в себе силы сдвинуться с места, чтобы утешить или хотя бы обнять.

Всё, что он мог, это дать немного пространства, чтобы сделать вид, будто каждый говорит куда-то прочь в пустоту, а второй этого не слышит, и тайна, мучившая много лет, могла остаться тайной, не превращая его владельца с труса и слабака.

— У него своя жизнь, всегда была и всегда будет. Стоит ли его за это винить?

— Но мне то ты веришь? — короткий еле слышный смешок раздался в голове раскатами грома.

— Я хочу, очень хочу, пойми меня правильно, суть не в том, что я тебя не люблю или не доверяю твоему мнению. Я стараюсь, очень стараюсь снова поверить и я буду стараться всю жизнь, потому что иначе никак, это часть меня. — она всхлипывала, уже не скрывая слез, и вздымала руки к груди — Луи всегда говорил, попытайся понять её, попытайся понять, а я понимаю, я всё понимаю, честно, но что делать с этим пониманием?

Наконец, повернув голову, девушка посмотрела прямо в глаза профессору, словно ожидая лёгких ответов на свои вопросы. Падая на лицо, раскрасневшееся от истерик, свет сиял бликами на мокрых участках под глазами, а плечи подёргивались от неконтролируемых вздохов.

— Где твой отец сейчас? — спросил Ник, его глаза ныли, а дыхание, казалось, вовсе остановилось.

— Вроде переехал в другой город…

— Ты не любишь о нём говорить, даже больше, чем о матери, что произошло?

— Если ты ждёшь историй в духе насилия, то ничего не было, обычная семья, где люди любили друг друга, а затем разлюбили. Ни он, ни она не плохие люди, и они не виноваты в том, что всё так сложилось. Это просто жизнь, а я в ней оказалась не интересна им.

Мелькающая дрожь по телу вернула власть над движениями, и Ник подошёл к возлюбленной, сев на корточки возле неё. Взяв холодные руки, он прислонил их к своей шее, а голову положил ей на колени.

— Поэтому ты скрываешься?

— Я просто не думаю, что это кому-то может быть интересно.

— Это интересно мне. — он поднял голову, взглянув в самую душу, от чего девушке стало некомфортно, и она заёрзала на месте.

— Ты не можешь утверждать иного.

Стремительно вскочив, Ник раскинул руками, расхаживая по комнате, но совладав с порывами, опустился на колени словно в молитве:

— Джейн, ты знаешь меня, я буквально терроризировал тебя четвёрками, и не стал бы лгать о том, что и мне так важно. Тебе пришлось нелегко, но это то, ради чего стоит пробовать, и, если ты не можешь сама, я сделаю это вместе с тобой.

Она глядела на него словно сквозь пелену, будто тот и вовсе был лишь галлюцинацией, его потуги сотрясали воздух, но, застывшее камнем, тело девушки оставалось неподвижным.

— Почему ты так веришь в это? — фыркнув, она, казалось, насмехалась над искренностью его вовлеченности.

— Я верю в тебя, потому что ты прекрасна. Ты ведь искренне любишь свои работы и готова ругаться со мной, доказывая каждую запятую. Ты жаждешь достичь идеала, но есть ли он вообще? — тут девушка застыла, задумавшись над прозвучавшими словами, что мгновенно отпечатались на задворках разума.