Прекрасный инстинкт

— Таким образом, они осудили меня вместо нее. Большинство людей сделали свои собственные выводы и перешептывались между собой. Я не мог допустить этого. И да, я спал с Шерил, так что это сыграло мне на руку. Я позволил тебе ненавидеть меня, потому что ты была разгневана, и это понятно, и я бы предпочел принять основной удар на себя, чем ты бы попала в тюрьму, влезла в пьяную драку в баре, или того хуже… оказалась в кровати и отчаянии. И Коннер… в действительности ты не смогла бы слишком долго держать его подальше. Он ведь знал правду, стоило лишь приложить усилия. Я просто надеялся, что дело никогда не дойдет до подвержения его гипнозу или лечению, чтобы он вспомнил. Я держал вас обоих в безопасности, как только мог, именно там, где вам обоим было необходимо находиться — рядом друг с другом. Ты так хорошо с ним справляешься, Бетти, и его неисчерпаемое обожание тебя говорит обо всем, что мне необходимо было знать. Иногда я язвил в ответ, и за это я сожалею, но это ранит, — он сдавливает рукой грудь, — знать, что твоя маленькая девочка ненавидит тебя, а ты ничего не можешь сказать. Я лучше кинусь на свой меч, как ты сказала, чем опорочу твою маму, когда она не может защитить себя, или заставлю Коннера снова все это пережить. В конце концов, чтобы мерзкое или ужасное не говорили люди, она подарила мне тебя и твоего брата, и этого у нее никто не отнимет.

Он в буквальном смысле обрушивается на спинку своего кресла, а его плечи заметно сотрясаются от рыданий.

— Это не то, что я хотел для своих детей, — а затем он берет себя в руки, разворачивается на 180 градусов и наклоняется, чтобы чокнуться своей бутылкой пива со мной. — Нам действительно следует начать сначала и стать молодыми или, черт возьми, по крайней мере, получить второй шанс. Твое здоровье!

— Эм, твое здоровье, — бормочу я, потягивая свой напиток, в то время как он проглатывает свой одним махом… после того, как произнес «черт возьми» и назвал меня Бетти. Следовало ли мне прервать его? А вам позволено перебивать своих отцов?

Кажется, у всех нас есть какая-то безуминка, чаще всего скрытая, но иногда, у каждого по-своему, она проявляет себя в полную силу. Быть человеком, каким он себя показал — значит быть слегка безумным. Может быть, даже более сумасшедшим, чем все остальные из нас. Какое же бремя тяжелее: знать и молчать или пребывать в неизвестности?

— БЕТТИ, ИДИ И НАЙДИ МЕНЯ! — окна трясутся, когда в доме кричит приятель, посылая упоительный огонь в мое сердце.

— У него вообще есть другой уровень громкости? — мой папа вздрагивает и потирает виски, в то время как я умираю от смеха.

— Что-то вроде того. Я покажу тебе несколько трюков, — я встаю и раздвигаю французские двери. — На веранде, приятель!

О боже, в кабинете дребезжат стаканы, а люстра раскачивается, когда угроза надвигается все ближе и ближе.

— Мягче, приятель, слышишь меня?

Он выскальзывает из-за угла и останавливается, все его огромное тело дрожит от проявляемой сдержанности.

— Умеренно?

— Хорошо, — хихикаю я и широко раскрываю объятия. — Гм, — я кряхчу. — Это не похоже на умеренно, подлец. — Я нажимаю на кончик его носа. — Где Кэннон?

— Спит на диване. Он не его.

— Сынок, не будь таким грубым. Ему здесь рады, и пусть он отдохнет на диване. Подойди к нам и присядь. Только садись мягко, — он украдкой улыбается мне, начиная понимать, что к чему, и похлопывает по месту рядом с собой. — Коннер, расскажи мне о Кэнноне.

Мой папа насмешливо наблюдает за мной.

— Он любит меня. Хотя Бетти сильнее. Он хорошо поет, играет на гитаре, очень, очень хорошо готовит завтрак. Плохо собирает паззлы. Его рыбка — белая.

Проклятые рыбы. О них вообще когда-нибудь забудут?

— Ты не против, что он всегда рядом?

— Нет. Это очень, очень хорошо.

Это заставляет отца широко улыбнуться мне и показать большой палец. Я и не подозревала, что он знает, как это делается.

— Приятель, иди приведи Кэннона. Мягко разбуди его. И попроси Лауру тоже подойти, пожалуйста. Черт, можешь привести всю банду, если хочешь.

— Ты скоро познакомишься с ними, но они еще малы и поглощены своими детскими заботами, — замечает отец, отвергая мою идею. — Пожалуйста, Коннер, только Кэннон и Лаура.

Спустя несколько минут с недоверчивой улыбкой на лице первой появляется Лаура, держа в руке бокал красного вина, и садится рядом с отцом. Следующий — Коннер, который одним махом выскакивает из кухни и оказывается прямо передо мной.

— Прошу, присядь, — я указываю на кресло. — Важные новости, но только если ты спокоен.

— Успокоился, сестра, — он кивает, почтительно положив руки на колени.

И последний — Кэннон, заспанный и с взъерошенными волосами.