Прайм-тайм

Она повернулась к нему спиной, пошла вдоль скал к дому. «Я не делал ничего подобного, ты же сама не хотела учиться!» – хотелось крикнуть ему. Но слова протеста застряли в горле, Томас прекрасно знал, что она права, у него никогда не хватало терпения, он злился, когда морская болезнь наваливалась на нее, его раздражала эта ее слабость.

Он видел, как Элеонора отнесла что-то на веранду, потом побежала вниз в сторону Хемфладена, помахала рукой нескольким торчавшим из воды головам.

«Я не заслуживаю ее», – подумал он с горечью.

Торе Бранд с силой постучал по стеклянной двери.

– Ты не отвечаешь на входящие звонки, – укоризненно сказал он, когда Андерс Шюман отодвинул дверь в сторону.

– На то имелись причины, – ответил шеф редакции.

– Полицейские на линии, они ищут тебя.

Охранник повернулся и пошел к выходу, не дожидаясь ответа. Шюмана сразу же охватило беспокойство, обычно посещающее любого, когда полиция неожиданно стучит в дверь, а ты, не зная за собой никакой вины, все же лихорадочно придумываешь оправдания.

Полицейским оказалась женщина.

– Я звоню из хранилища вещественных доказательств, – объяснила она, – должна известить вас о том, что прокурор разрешил забрать изъятое. Вам известен номер.

Андерс Шюман закашлялся.

– Это какое-то недоразумение, – сказал он. – У нас нет никаких изъятых вещей.

– Как это нет? – возмутилась женщина. – У нас несколько больших комнат забиты ими. Вы можете забрать свое.

Шюман откинулся на спинку стула, потер глаза:

– Признаться, я ничего не понимаю.

– Согласно нашим документам, изъятие касается расследования убийства во дворце Икстахольм. – Она зашуршала бумагами. – Это камера. Ее признали не имеющей ценности в качестве улики. Прокурор посчитал необходимым вернуть все как можно быстрее. Нам ни к чему, чтобы масса ненужных вещей валялась у нас все лето.

– И она наша?

– Я должна попросить вас забрать ее поскорее. Вам надо прибыть по адресу: Бергсгатан, 52, обратиться к дежурному, рассказать о вашем деле, и вас проводят к стойке выдачи, где вам потребуется расписаться за нее при получении.

Шеф редакции записал адрес в настольном календаре.

– Вы уверены, что она вам больше не нужна?

– Мы, естественно, скопировали фотографии, представлявшие для нас интерес.

Шюман поблагодарил и тут же перезвонил Тору Бранду, попросил как можно быстрее поехать и привезти камеру.

Двадцать минут спустя он держал в руке маленький пластиковый пакет, украшенный этикеткой, содержавшей самые разные данные, включая код госучреждения, откуда он прибыл, а также регистрационный номер согласно журналу учета и номер дела, по которому изъятие проводилось. Шюман разорвал упаковку, взвесил аппарат на руке – он был маленький и тяжелый. Цифровая камера с отметкой на тыльной стороне, что она является собственностью художественной редакции «Квельспрессен». Он нажал кнопку включения, вещица ожила с характерным звуком, на оранжевом дисплее высветилась надпись «Hello!».

Шюман изучил кнопки. Сам он никогда раньше не использовал подобное устройство, но присутствовал на встрече, когда принималось решение о покупке нескольких таких для их газеты. Отличие от обычной камеры было не слишком большим, но здесь снимки оставались на карте памяти вместо фотопленки. Поэтому ни о какой проявке речи не шло, всего-то требовалось нажимать на кнопку и смотреть.

Андерс Шюман переключил дисплей на первый снимок. Молодая женщина, в которой он не без труда узнал одну из подруг Анники Бенгтзон, смеялась в объектив с бокалом пива в руке. Незнакомый ему мужчина показывал язык в камеру. Следующий кадр – Карл Веннергрен в кресле с ногами на обеденном столе.

Он нажимал раз за разом, смотрел фотографии с вечеринки одну за другой. Уже собрался выключить камеру, когда резко изменил свои намерения.

На семнадцатом снимке парочка занималась сексом прямо на столе, в позе, которую нельзя было описать иначе как прогрессивной. Личности обоих не вызывали сомнения: Мишель Карлссон и Джон Эссекс. Андерс Шюман таращился на экран несколько секунд, потом включил следующий кадр. Он оказался нечетким и темным, но позволял рассмотреть тех же двоих, но в другой позе. Следующая фотография: Мишель Карлссон нависает над краем стола, мужчина пристроился к ней сзади.

«Вроде бы мне самому следовало испытать возбуждение, – подумал шеф редакции, удивленный отсутствием собственой реакции. – Как-то это ведь должно было меня расшевелить».

Он быстро просмотрел остальные картинки с карты памяти. Все оказались столь же нечеткими и темными. Сделанными тайком. Белый дверной проем, время от времени появлявшийся в правом углу снимков, подсказывал, что фотограф прятался в комнате или в помещении по соседству.

На фотографии номер тридцать девять появились контуры еще одного персонажа. Темный силуэт в левом верхнем углу. Пара на столе снова поменяла позицию. Силуэт приблизился на картинке сорок, а на сорок первой ему удалось рассмотреть, кто это был. Мариана фон Берлиц, подружка Карла Веннергрена, подменявшая отпускников в вечернюю смену в их газете, когда он первое лето работал в ней.

В руке она держала большой револьвер.