Прайм-тайм

Перед лестницей она остановилась, сделала три глубоких вдоха, посмотрела, как солнечные зайчики играют в пятнашки на берегу.

«Красиво здесь, бабушка, – подумала она. – Тебе повезло».

Потом, преодолев пять ступенек, спустилась на следующую террасу, повернула налево сразу за емкостями с водой, пластиковыми вазами и мусорными баками, миновала могилу двадцатиоднолетнего солдата, погибшего в Финскую войну за свободу Скандинавии. Надгробие из полированного красного гранита украшала выполненная золотыми буквами надпись «София Катарина», дедушка покоился рядом. Анника опустилась на колени, они стали влажными от травы. Она положила цветы, не сняв с них упаковку, даже не позаботилась принести воды.

«Ты бы считала, что я поступила правильно», – подумала она.

Потом явственно услышала бабушкин голос, столь же странным образом молодой и чистый, как он звучал, когда она была жива, ее слова о необходимости иметь такую работу, которая позволила бы самой обеспечить себя, о том, что никогда нельзя зависеть от мужчины в финансовом плане. «Послушай меня, Анника, найди себе хорошую работу».

– Я родила девочку, – прошептала она. – Сейчас у меня двое детей.

«Тебе не понравилось бы, будь я не замужем», – подумала потом, но так и не сказала этого.

Попыталась помолиться: «Отец наш небесный, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…» Но замолчала, ее слова растворились в шорохе листвы осин и берез, в шуме поезда, спешившего в Эскильстуну.

«Мне не хватает тебя, бабушка. Я скучаю по тебе каждый день. Ты мне нужна, мне трудно без твоей любви».

Печаль тяжелой ношей навалилась на нее, слезы потекли из глаз, и она, шумно глотая их, быстро пошла прочь.

– У тебя есть время? Ничего, если мы поедем окружным путем? – спросила она, когда снова села в машину.

Анна Снапхане закрыла глаза, откинув голову на подголовник:

– Я поеду туда, куда и ты.

Они стартовали от церкви, повернули налево на дорогу, змеившуюся между бревенчатыми домами, проезжали вплотную к их углам и скотным дворам, огибали стеклянные веранды и тракторы.

За деревней асфальт с двух сторон обступили луга, их время от времени сменяли небольшие перелески, среди которых прятались хуторские постройки с красными углами, поблескивавшие окнами из стеклоблоков. Перед летней резиденцией премьер-министра их обступил настоящий сырой и темный лес. А потом слева предстало во всей красе Харпсундское озеро, славившееся своим эхом, где многим мировым лидерам приходилось демонстрировать умение пользоваться веслами. Автомобили с тонированными стеклами у большого дома, стоявшего у дороги, и охранники возле стены подсказывали, что премьер-министр находится там. Анника сбросила скорость, жадно дышала воздухом дворцового парка.

– Здесь бабушка была домоправительницей.

Анна Снапхане молча кивнула.

Они медленно миновали Гранхед с его крутыми поворотами, дальше их путь пролегал сквозь темный лес у озера Хушён. Он явно не так давно подвергся прореживанию, и само озеро было видно с дороги.

– Там находится Лукебю, – сказала Анника и показала вдоль воды. – Бабушкин хутор. Или Харпсунда. Она арендовала его. Сейчас он используется как охотничий домик.

Они приближались к Хеллефорснесу, Анника сбросила скорость и почувствовала, как у нее подскочил пульс.

– Здесь ты выросла, – констатировала Анна Снапхане, села прямо и с интересом смотрела по сторонам.

Анника кивнула, ей стало трудно дышать. Она повернула налево к старому металлургическому заводу, к покрытым сажей строениям с обвалившейся штукатуркой и забитыми картоном окнами. Остановилась у калитки ограждения с колючей проволокой, долго смотрела на одно из сооружений среди гор железного лома и облупившихся фасадов.

– Доменная печь? – спросила Анна.

Анника кивнула снова, отвела взгляд, не хотела больше видеть печную трубу, отводившую продукты сгорания. Опустила взгляд на испещренный выбоинами асфальт, в которых еще оставалась вода.

Подчиняясь внезапному порыву, она вышла из машины, не глуша мотор, сделала несколько шагов вверх по склону. В воздухе витал запах выхлопных газов и промышленных отходов. Резкий ветер бил по глазам.

Анна подошла сзади. Анника показала рукой:

– Холм Бродяг. Там живет матушка. И сестрица.

Особо не отличавшиеся друг от друга многосемейные дома возвышались в указанном ею направлении, темно-красные, построенные в сороковые годы прошлого столетия, стоявшие в окружении бурьяна и пластмассовой мебели и окнами смотревшие на металлургический завод. Ветер трепал их фасады, срывал частицы отшелушившейся краски. В шестидесятые там было тесно от детей, сейчас многие квартиры выглядели брошенными, ни один человек не попался им на глаза. Они прислушались. Где-то жужжал вентилятор, вдалеке звучала музыка.

– Где ты жила?

Анника посмотрела вверх вдоль утопавших в солнечном свете зданий, ужасно холодных зимой и жарких летом, сделала глубокий вдох и решила не сопротивляться боли.

Но она не пришла.

Справа от дороги тянулся покрытый трещинами тротуар, слева одуванчики подступали к самому краю асфальта.