Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Процедура назначения губернаторов, на наш взгляд, не лишена интереса. Если Пётр назначал их лично, то потом роль императоров в этом деле по вполне объективным причинам снижалась, и обязанность эту цари переложили на сенат, обер-прокуроров и министерство внутренних дел. Но и в МВД главным кадровым инициатором выступал не министр, а департамент общих дел, а фактически – директор департамента.

Блинов пишет, что в деле назначения губернаторов не было никакого порядка. О том, чтобы губернатор разбирался в административном праве и знал жизнь провинции во всём её многообразии, никто в Петербурге не думал. Ориентировались, как правило, на чин кандидата и на частные рекомендации и ходатайства. Попав однажды в обойму губернских чиновников, лицо оставалось на этом поприще, мало чему обучаясь, до конца своей служебной карьеры. «Ротного командира не назначат членом окружного суда и столоначальника, даже образованного, инспектором или директором гимназии», – замечает Блинов, – «но… губернаторов …назначают из разных …чиновников, прокуроров, директоров учебных заведений, батальонных командиров, агрономов и проч.»

И.И.Колышко сообщает нам, что министр внутренних дел граф Д.А.Толстой (1882—1889), сам рязанский помещик, подбирал кандидатов в губернаторов из своих рязанских соседей13. Главным критерием его выбора была успешная хозяйственная деятельность помещика. «Достаточно было помещику прославиться племенным скотом, породистыми семенами, выписанной из-за границы новой жнейкой, Толстой посылал за ним, и дело кончалось назначением». Однажды, проезжая мимо имения зарайского помещика А.Г.Булыгина, Дмитрий Андреевич залюбовался на колючую изгородь, и этого было достаточно, чтобы помещик оказался в губернаторской «обойме» министра. Александр Григорьевич успешно просидел на двух губернаторских постах – в Калуге (1887—1893) и Москве (1893—1902), а потом сделал сногсшибательную карьеру в правительстве.

Князь Сергей Дмитриевич Урусов, получив в конце 1903 года предложение о замещении поста губернатора в Бессарабию (Кишинёв), чистосердечно признавался, что о Бессарабии он знал столько же, сколько о Новой Зеландии, если не меньше: Кишинёв был знаком ему только по названию и то благодаря сообщениям в газетах о погромах евреев 7—9 апреля 1903 года, – пишет он в своих воспоминаниях. Опыт общения с евреями он получил когда-то в Калужской губернии, заходя в магазин к торговцу Зусе Калманову Трейвасу. Впрочем, проблемы управления губернией волновали его меньше, чем внешняя сторона нового положения: как приехать, как принять представителей чиновничества, кому нанести визит и т. п.

Что же можно было говорить о предшественниках Урусова?

Г.Р.Державин, не ужившись с олонецким генерал-губернатором, попросился на другое место, в чём ему, по утверждению Бриллианта, помог находившийся у Екатерины «в случае» фаворит Ермолов. Гаврила Романович «подмазал» Ермолова обещанием купить ему в Тамбовской губернии рысака и подобрать для покупки подходящую деревеньку. (Державин в своих «Записках» пишет, что переслать коня Ермолову не успел из-за быстрого падения фаворита).

Гавриил Романович Державин (1743—1816). Поэт и государственный деятель Российской Империи, действительный тайный советник.

Князь Иван Михайлович Долгоруков, внук печально известного князя Ивана Алексеевича Долгорукова, фаворита императора Петра II, в 26 лет «наскученный» военной службой в гвардии и пребыванием в столице, в 1790 году был уволен к статской службе бригадиром – чиновником 5 класса по табели рангов, и был безмерно счастлив. Попасть в таком молодом возрасте в «генеральскую обойму» было дано не каждому! Вместе с молодой женой и малолетним сыном он покинул столицу и поселился у отца в Москве. «Попорхав» по московским салонам и растратив небольшие накопления, он вдруг осознал, что карман его пуст, что отец не настолько богат, чтобы содержать его с женой и сыном, и понял: что-то надо делать. Вариантов не было: надо было снова ехать в Петербург и искать место в штатской службе. Между тем, пишет он, штатская служба «после военной казалась мне гробом всех удовольствий моего возраста».