Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II

Далее противостояние между Адриановым и МВД по этому вопросу продолжилось, но уже по частным делам, касающимся отдельных иностранцев. Брянцев приводит прямо анекдотический пример такого противостояния. Австрийский подданный славянского происхождения биржевой маклер барон Букович подлежал аресту и высылке, но по распоряжению Джунковского был оставлен в Москве. Но скоро выяснилось, что Букович – не простой военнообязанный, а был лейтенантом запаса австрийской армии, и Адрианов отдал приказ арестовать его и доложил об этом Джунковскому. Последний, приняв во внимание славянское происхождение Буковича, отменил приказ Адрианова и распорядился вернуть Буковича в Москву. Через несколько дней военная контрразведка раскрыла в Москве нелегальную немецкую организацию, занимавшуюся агентурной деятельностью в пользу Германии, и Букович, заподозренный в участии этой организации, снова был по приказу Адрианова арестован и выслан из Москвы. Джунковский не нашёл в материалах дела Буковича никаких компрометирующих его улик и распорядился вернуть Буковича в Москву. Адрианов доложил дело Буковича Юсупову, и Букович снова был арестован и выслан.

Читателю, вероятно, уже надоела чехарда с Буковичем, а каково было самому барону выдержать такое испытание?

Аналогичный, правда, не такой затяжной припадок бдительности московских властей поразил семью германского подданного Марка. Семья, особенно нелюбимая в Москве за её русофобство, подлежала высылке, но, как и в случае с Буковичем, была амнистирована Джунковским с мотивацией о том, что семья пользуется большой любовью московского купечества и собирается принять российское подданство. Спустя два дня Адрианов получил телеграмму от Маклакова, в которой спрашивалось, на каком основании «ненавидимая всем московским купечеством и презирающая всё русское семья» оставлена в Москве. Министр везде, где мог, противопоставлял германофильству Джунковского75 своё германофобство.

В Москве стал ощущаться недостаток мяса, и городское начальство приняло меры по снабжению города этим продуктом и по установлению на него твёрдой цены. Заместитель градоначальника Модль, отличавшийся, по мнению Брянского, грустью, был вынужден как-то выехать на овощной рынок на Преображенской площади, где какой-то торговец скупил всю картофель и начал торговать ею по двойной таксе. Отрегулировав этот вопрос, Модль неосторожно высказался, что в ближайшее время в Москве может ощущаться недостаток в некоторых продуктах. При этих словах толпа с криками «Немец хочет морить нас голодом, бей немца!» набросилась на него и стала избивать. Какая-то сердобольная торговка прикрыла его корзиной и тем спасла от смерти, а подоспевшая полиция оттеснила от него озверевшую толпу. Полицмейстеру генерал-майору Золотарёву, пользовавшемуся любовью и авторитетом москвичей, брошенный из толпы камень ранил генерала. Толпа тут же присмирела и стихла, а какой-то рабочий снял шапку и, выступив вперёд, сказал:

– Извините, ваше превосходительство, вы наш, русский, а мы немца бьём.

Адрианов, намеревавшийся давно избавиться от Модля, воспользовался, наконец, этим случаем. Модль, будучи уже частным лицом, уволенным на пенсию, во время очередных беспорядков, вышел на улицу, чтобы позлорадствовать над неумелыми действиями Адрианова, но был снова опознан бунтующими и жестоко избит.

Недовольство населению и военным в Москве прибавляла деятельность начальника Московского военного округа генерала А.Г.Сандецкого. Он «прославился» главным образом тем, что беспощадно «очищал» госпитали и лазареты от недолечившихся и больных офицеров, подозревая в каждом симулянта и дезертира, и вопреки заключениям врачей гнал их на фронт. Как-то на военно-врачебную комиссию с участием Сандецкого был вызван офицер, у которого вследствие ранения были на правой руке скрючены четыре пальца. Комиссия постановила освободить его от военной службы и уволить из армии. Тогда Сандецкий приказал больному положить руку на стол и изо всей силы ударил по ней кулаком. Все четыре пальца были сломаны, а офицер от боли потерял сознание.

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна подала на Сандецкого государю жалобу, и рассвирепевший садист-генерал брызгал от возмущения слюной и кричал, что «сократит эту бабу». И начал преследовать великую княгиню, насмехаясь над её немецким акцентом и плохим русским языком. Но сократили самого Сандецкого.

Александру Александровичу Адрианову как-то донесли, что московские баптисты ведут среди населения агитацию против войны и убеждают своих единоверцев отказываться от военной службы.