Читаем Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II полностью

Переместимся в Могилёвскую губернию, в которой в 1782—1796 гг. генерал-губернаторствовал генерал-аншеф Пётр Богданович Пассек. С высоты своего положения Пассек лично описывает т.н. водочную суматоху – процедуру предоставления откупов на винное и очень прибыльное дело, на котором нечистые на руку дельцы и чиновники делали огромные состояния. Винокурение и само по себе давало большие прибыли, а вкупе с обманом государства и влезанием в государственные карманы они в русской истории могли сравниться только с прибылью, которые извлекали дельцы при строительстве железных дорог. Впрочем, и при этих чудовищных нарушениях закона государство не оставалось в убытке.

Историки утверждают, что, начиная с конца XVIII века, государство со всей энергией приступило к спаиванию населения. Порядок получения откупов был такой: некто брал патент на производство вина или водки, поставлял полученный продукт губернским казённым палатам, палата делала анализ напитка, в случае одобрения закупоривала бутылки казённой печатью, выплачивала откупщику деньги и пускала водку в продажу.

В Могилёвской губернии откупщиком был немец граф Аугсберг. Вино он делал в деревнях помещика Чудовского. Сначала всё шло гладко, без сучка и задоринки. Граф поставлял вино в казённую палату, палата брала пошлину и опечатывала своей печатью бутылки с вином. Все были довольны – особенно чиновники казённой палаты, у которых домашние буфеты стали ломиться от самых разных вин и водок: красных, жёлтых, зелёных, белых, сладких, горьких, сделанных, как определило государство, «на манер французских».

Походил Пётр Богданович по гостям (дело происходило в 1795 году), удивился очень и сильно позавидовал работникам казённой палаты: он, наместник, и то не смог предоставить своим гостям такой богатый набор горячительных напитков, каким обладали простые чиновники. Зависть, пишет Пассек, есть первородный грех человека, но без него общество было бы как часы без пружины. Позавидовав, генерал-губернатор тоже решил как-то поживиться продукцией Аугсберга. Но как подступиться к графу?

И тут к Петру Богдановичу является уголовных дел стряпчий по фамилии Целиковский, «человек рыжий, следственно по физике скорый, предприимчивый, решительный». Он пускается в разъяснения и вплотную подходит к тому, о чём думал сам Пассек, но до конца не договаривает.

– Что же теперь? – спрашивает наместник. – Ведь водка уже выпущена55.

– Да, выпущена, а другая впущена и уже печатается за городскими воротами в пустом доме г-на Толынского.

Наместник недоумевает:

– А почему всё делается не при казённой палате? Как дело обстоит с опечатыванием бутылок и взиманием пошлины? Сколько штофов проходит мимо казённой палаты?

– Обо всём этом и ещё о многом узнаем мы из бумаг в казённой палате сегодня или завтра пораньше, – отвечает Целиковский, – а теперь пойдёмте за ворота.

Пошли за ворота. В пустом доме Толынского они обнаружили множество наполненных винными штофами ящиков, над которыми трудились, опечатывая, сотрудник казённой палаты копиист Тимофеев и работник Аугсберга. Вскоре появился асессор казённой палаты Буров.

– Что вы опечатываете? – спросил его Пассек.

– А вам что за дело? – нагло ответил асессор. – О том знает палата казённая.

После такого грубого ответа Пассек отнял у работника печать и объявил Бурову, что она более не действительна и что палате следует изготовить новую печать. И объяснил Бурову, что он – губернский стряпчий и обязан смотреть за исполнением законов.

С изъятой печатью Пассек и Целиковский отправились к губернскому прокурору Герасимову. Прокурор присоединился к ним, и втроём они пошли к губернатору. Губернатор Г. И.Черемисинов (1794—1796) в доме зятя, соляного пристава Позднякова, играл в карты. Он выслушал всё и …ничего не сказал. Тогда троица праведников пошла в казённую палату, но нашли её запёртой. Наконец, они зашли к могилёвскому городничему, попросили выставить в доме Толынского караул и пошли спать.

Ранним утром все трое опять сошлись в казённой палате, но – увы! – водочного журнала не нашли. Он исчез. Пошли в уездное казначейство и обнаружили, что казначей 10-копеечную пошлину с каждого штофа не взял, поскольку не имел на то повеления казённой палаты. Прокурор потребовал от казённой палаты уничтожения изъятой накануне печати и изготовления новой, а также предъявления «левой» водки непосредственно в палату. Письменное требование на этот счёт прокурор послал и «молчаливому» губернатору.

«Не буйны ветры зашумели, не мутная лужа всколебалась – палатные члены всхорохорились», — пишет Пассек. – «Натурально! Кому приятно быть пойману на преступлении должности».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза