Повседневная жизнь языческой Руси

Когда же начали хоронить в гробах, воспринимаемых первоначально как дом для покойника, то вещи клали непосредственно в гроб, так как опасались, что без еды, питья и одежды покойники начнут «гулять» не на «том» свете, а на «этом», возле своих оставшихся в живых родственников и своих домов. А чтобы мертвецам было «веселее» глядеть на «тот» свет, в гробу иногда делали «окошки». Вместе с умершими «передавали» в гробу для ранее погребенных покойников подарки, забытые вещи, еду.

Как уже отмечалось, потусторонний загробный мир мыслился расположенным за огненной рекой, обтекающей вокруг земли, либо отделенным огромной пропастью от мира живых. Переправа туда была трудной, и чтобы облегчить ее, стали класть монеты в рот или руку покойника, в могилу, а позднее в гроб. В некоторых местностях бросали в могилу заплаканные платки провожающих, чтобы не унести тоску по покойнику с собой.

В дальнейшем у русских появилась особая смертная одежда, которая готовилась заранее; ее разрешалось надевать на Троицу, а затем обязательно сушить на солнце. Погребальная одежда часто хранилась вывернутой наизнанку, поскольку предназначалась для «того» света, где всё наоборот. Как правило, изготавливали ее тоже совсем не так, как делали это для «этого» света: ткань резали не ножницами, а камнем или пламенем свечи, шили с изнанки и левой рукой, без узлов. Узлы нельзя было делать, чтобы не «привязать» мертвеца к «этому» свету и чтобы он не пришел в дом за следующим членом семьи. Для молодых людей, не успевших вступить в брак, смертной одеждой обязательно служила свадебная, которую при жизни им надевать не пришлось. Запрещалось шить смертную одежду по праздникам.

Хоронили обычно в легкой одежде, но теплую могли класть в гроб, чтоб на «том» свете было что надеть. Лучшую одежду умершего также часто клали в гроб, но так, чтобы крышка гроба обязательно закрывалась, иначе кто-то еще последует за покойником на «тот» свет. Остальную одежду мертвеца сжигали на костре вне дома, «пускали по воде», закапывали в землю или раздавали нищим. Кроме того, в гроб иногда клали полотно, как символ дороги с «этого» на «тот» свет.

Та одежда, в которой человек умер, выносилась вместе с гробом, а затем помещалась в каком-нибудь чулане, а через 40 дней ее сжигали во дворе. Также постель покойника на 40 дней выносили на улицу после стирки и только после этого снова заносили в дом.

Потребность мертвецов в одежде и обуви не вызывала сомнений у язычников: ведь они верили и в то, что на «том» свете умершему будут нужны все, кто окружал его при жизни, привычные вещи и предметы, начиная с воинского оружия, коня, жены и заканчивая посудой, кашей, гребнем. Сохранилось подробнейшее описание арабского автора Ибн Фадлана о похоронах знатного руса в 921 или 922 году. Арабский автор рассказывает и о специально сшитой одежде с золотыми пуговицами, и о сожжении мертвеца в большой ладье вместе с убитой девушкой, согласившейся на эту смерть, двумя разрубленными лошадьми и быками, убитыми псом, петухом и курицей. Рядом с умершим клали питье и пищу (мясо, лук, хлеб и пр.)[248].

Движение похоронной процессии должно было проходить в оговоренной форме, чтобы покойник не забрал кого-либо с собой. Особенно опасно было спать, если мимо твоего дома шла похоронная процессия, — мертвец особенно легко забирал с собой спящих: ведь, как уже отмечалось, сон — это маленькая смерть.

По дороге с кладбища трижды перебегали дорогу, чтобы запутать путь умершему назад, чтобы мертвец не вернулся домой. Считалось, что мертвецы, как и колдуны, ведьмы и вся нечистая сила, очень быстро передвигаются, поэтому от них надо столь же быстро убегать.

Вернувшись с похорон, домочадцы заглядывали в устье печи или в пустую дежу (большую кадку для замешивания теста), чтобы не бояться умершего и заодно отогнать взглядом нечистую силу, «заложных» и ходячих покойников. По свидетельству исследователей, жители Новгородской губернии при этом обряде произносили: «Ух, нету!»[249] Затем начинались поминки. Во время поминок могли гадать о жизни и смерти оставшихся членов семьи. Гадали по горению свечи, по ложкам, воткнутым в миску с кутьей, по тени, по поведению домашних животных.