Повести и рассказы

- Что это? - робко спросил он, переступая через человека, лежащего посредине пола на шубе и укрытого шубою же. - У вас суаре? Вы, может быть, именинница? Недобрая! Неужели скрыли?

- Какое там суаре? Это жильцы.

- А где же ваша комната?

- Вот.

- А они чего тут?

- Они тут живут.

- В вашей комнате?

- Трудно разобрать - кто в чьей: они ли в моей, я ли - в их. Садитесь на пол.

Молодой Человек опустился на пол и ревниво спросил:

- Где же вы спите?

- На этих чемоданах.

- Но... тут же мужчины?!

- Они отворачиваются.

- Марья Петровна! Я хотел с вами серьезно поговорить...

- Что слышно на фронте, Молодой Человек? - спросил господин, выглядывая из-под шубы.

- Не знаю. Я вот хотел поговорить с Марией Петровной по одному интересному вопросу.

- Послушаем! - откинулся старик, набивавший папиросы. - Люблю интересные вопросы.

- Но это... дело интимное! - в отчаянии воскликнул Молодой Человек (не могу же я перед таким обществом бухнуть перед ней на колени!).

- Что ж, что интимное. Мы тут все свои. Только... виноват! Вы своей левой ногой залезли в мою площадь пола. Если бы вы у меня были в гостях другое дело.

- Послушайте... Марья Петровна, - шепнул ей на ухо Молодой Человек, подбирая ноги. - Я должен вам...

- В обществе шептаться неприлично, - угрюмо сказала старая дева, поджимая губы.

Из угла какой-то остряк сказал:

- Отчего говорят: "не при лично"? Будто переть нужно поручать своему знакомому.

- Марья Петровна! - воскликнул Молодой Человек, горя, как факел, в неутолимой любовной лихорадке... - Марья Петровна! Хотя я сам происхожу из небогатой семьи...

- А ваша семья имеет отдельную комнату? - с любопытством спросил старик.

Молодой Человек вскочил на ноги... Пробежал по комнате, лавируя между всеми жильцами, перескочил через лежащего на полу и, придав себе таким образом разгон, - бухнулся на колени:

- Марья Петровна, - скороговоркой сказал он: - Я вас люблю надеюсь что и вы тоже прошу вашей руки но не отказывайте молю осчастливьте а то я покончу с собой.

Старик и господин под шубой завопили:

- Несогласны, несогласны! Знаем мы эти штуки!!

- Позвольте! - с достоинством сказал Молодой Человек, поднимаясь с колен. - Что значит "эти штуки"?

- Насквозь вижу вас! Просто вы хотите этим способом втиснуться в комнату седьмым! Дудки-с! Нет моего согласия на этот брак!

- Господа! - моляще сказала Марья Петровна, соскальзывая с чемодана и простирая руки к жильцам. - Мы тут в уголку будем жить потихонечку... Я его за этим чемоданом положу - его никто и не увидит. О, добрые люди! Дайте согласие на этот брак!

- К черту! - ревел жилец из-под шубы. - Он уже и сейчас въехал ногами в плацдарм Степана Ивановича! А тогда за чемоданом он будет въезжать головой в мое расположение. Нет нашего благословения!

- Однако, - возразил удивленный Молодой Человек. - С чего вы взяли, что я буду жить здесь! У меня есть своя комната, и я заберу от вас даже Марью Петровну.

Дикий вопль радости исторгся из всех грудей.

- Милый, чудный молодой человек! Желаем вам счастья! Господа, благословим же их скорее, пока они не раздумали! Дайте, я вас поцелую, шельмец! Ах, какая чудная пара! Знаете, вы бы сегодня и свадьбу справили, а? Чего там!

Энтузиазм был неописуемый: старик совал в рот Молодому Человеку только что набитую папиросу. Старая дева порывисто дергала его за руку с явным намерением изобразить этим поступком рукопожатие, человек на полу под шубой - ласково трепал Молодого Человека по лодыжке, а в углу у чемоданов невесты двое жильцов, рыча и фыркая, как рассерженные пантеры, планировали по-новому свои угодья, примыкавшие к участку Марьи Петровны.

А когда счастливый, пьяный от радости Молодой Человек спускался с лестницы - его догнал старик, набивщик папирос.

- Слушайте, - задыхаясь, шепнул он. - Обратите внимание на другую девушку. Она хоть и не молодая, но замечательная - ручаюсь вам. Человек изумительного сердца! Нет ли у вас для нее какого-нибудь подходящего приятеля?.. Она сделает счастье любому человеку, да и мы бы заодно избавились от этой старой ведьмы, прах ее побери!

КУБАРЕМ ПО ЗАГРАНИЦАМ

Тоска по родине

Гнилая константинопольская погода. С неба падают редкие капли скудного дождя, будто кто-то сверху брызгает облысевшим кропилом. Над крышей что-то взвизгивает и ревет: очевидно, это черти украли христианскую душу и никак не могут ее поделить.

Но в ночлежке, где на нарах сгрудились несколько русских, - тепло. Даже душно. Не спится. Идет тихий разговор, часто прерываемый длинной ленивой зевотой.

- Сволочи эти большевики! Какого черта, из-за них я должон болтаться тут в турецкой ночлежке?! Кто я есть! Я есть русский человек! Значит, я должен жить в России.

- Это ты верно. Ежели ты, скажем, скрипка, ты должен жить в скрипичном футляре. А эти скоты засунули скрипку во флейточный футляр! Рази можно!

- Почему теперь - рождество христово - и дождь. Как так возможно? Я, может быть, об эту пору не переношу дождя. Мне снег нужен...