Повести и рассказы

- Проклятье неба! Какой это мошенник утащил мою папиросу?.. Что за дьявольщина! Мое ружье опять дало осечку. Дай-ка, Миша, спичечки!

К концу третьего дня мною овладело смутное беспокойство: что скажут родители по возвращении?

Дети успокаивали меня, как могли:

- Ну, поколотят вас, эка важность! Ведь не убьют же!

- Тысяча громов! - хвастливо кричал Ванька. - А если они, Миша, дотронутся до тебя хоть пальцем, то пусть берегутся. Даром им это не пройдет!

- Ну, меня-то не тронут, а вот вас, голубчики, отколошматят. Покажут вам и курение, и стрельбу, и бродяжничество.

- Ничего, Миша! - успокаивал меня Лелька, хлопая по плечу. - Зато хорошо пожили!

Вечером приехали из города родители, немка и та самая "глупая тетка", на которой дети не советовали мне жениться из-за мышей.

Дети попрятались под диваны и кровати, а Ванька залез даже в погреб.

Я извлек их всех из этих мест, ввел в столовую, где сидело все общество, закусывая с дороги, и сказал:

- Милый мой! Уезжая, ты выражал надежду, что я сближусь с твоими детьми и что они оценят общительность моего нрава. Я это сделал. Я нашел путь к их сердцу... Вот, смотри! Дети! Кого вы любите больше: отца с матерью или меня?

- Тебя! - хором ответили дети, держась за меня, глядя мне в лицо благодарными глазами.

- Пошли вы бы со мной на грабеж, на кражу, на лишения, холод и голод?

- Пойдем, - сказали все трое, а Лелька даже ухватил меня за руку, будто бы мы должны были сейчас, немедленно пуститься в предложенные мной авантюры.

- Было ли вам эти три дня весело?

- Ого!!

Они стояли около меня рядом, сильные, мужественные, с черными от загара лицами, облаченные в затасканные лохмотья, которые придерживались грязными руками, закопченными порохом и дымом костра.

Отец нахмурил брови и обратился к маленькому Лельке, сонно хлопавшему глазенками:

- Так ты бы бросил меня и пошел бы за ним?

- Да! - сказал бесстрашный Лелька, вздыхая. - Клянусь своей бородой! Пошел бы.

Лелькина борода разогнала тучи. Все закатились хохотом, и громче всех истерически смеялась тетя Лиза, бросая на меня лучистые взгляды.

Когда я отводил детей спать, Гришка сказал грубым, презрительным голосом:

- Хохочет... Тоже! Будто ей под юбку мышь подбросили! Дура.

Курильщики опиума

I

В комнате происходил разговор.

- У нас с тобой нет ни копейки денег, есть нечего и за квартиру не заплачено за два месяца.

Я сказал:

- Да.

- Мы вчера не ужинали, сегодня не пили утреннего чая и впереди нам не предстоит ничего хорошего.

Я подтвердил и это. Андерс погладил себя по небритой щеке и сказал:

- А, между тем, есть способ жить припеваючи. Только противно.

- Убийство?

- Нет.

- Работа?

- Не совсем. Впрочем, это противно, как ежедневное занятие... А один день для курьеза попробуем... А?

- Попробуем. Что нужно делать?

- Пустяки. То же, что и я. Одевайся, пойдем на воздух.

- Хозяин остановит.

- Пусть!

Когда мы вышли из комнаты и зашагали по коридору, я старался прошмыгнуть незаметно, не делая шуму, а Андерс, наоборот, бесстрашно ступал ногами, как лошадь.

В конце длиннейшего коридора нас нагнала юркая горничная.

- Г. Андерс, хозяин Григорий Григорьич очень просят вас зайти сейчас к ним.

- Свершилось! - прошептал я, прислонясь к стене.

- А-а... Очень кстати. С удовольствием. Пойдем, дружище.

Отвратительный старикашка, владелец меблированных комнат, помешанный на чистоте и тишине, встретил нас холодно:

- Извините, господа. По делу. Вероятно, в душе думаете: "3ачем мы понадобились этой старой скотине?"

Андерс укоризненно покачал головой и хладнокровно сказал:

- Мы все равно собирались сегодня зайти к вам.

В глазах старика сверкнула радость.

- Ну? Правда? В самом деле?

- Да... хотели вас искренно и горячо поблагодарить. Вы знаете, мне приходилось живать во многих меблированных комнатах, иногда очень дорогих и роскошных - но такой тишины, такой чистоты и порядка, я буду говорить откровенно: нигде не видел! Я каждый день спрашиваю его (Андерс указал на меня) - откуда Григорий Григорьич берет время вести такое громадное сложное предприятие?..

- Он меня, действительно, спрашивал, - подтвердил я. - А я ему, помнится, отвечал: "Не постигаю. Тут какое-то колдовство!"

- Да, - сказал старик с самодовольным хохотом. - Трудно соблюдать чистоту, тишину и порядок.

- Но вы их соблюдаете идеально!! - горячо воскричал Андерс. - Откуда такой такт, такое чутье!.. Помню, у вас в прошлом году жил один пьяница и один самоубийца. Что ж они, спрашивается, посмели нарушить тишину и порядок? Нет! Пьяница, когда его привозили друзья, не издавал ни одного звука, потому что был смертельно пьян, и, брошенный на постель, сейчас же бесшумно засыпал... А самоубийца - помните? - взял себе, потихоньку повесился и висел терпеливо, без криков и воплей, пока о нем не вспомнили на другой день.

- А ревнивые супруги! - подхватил я. - Помнишь их, Андерс? Когда она застала мужа с горничной - что было? Где крики? Где ссора и скандал? Ни звука? Просто взяла она горничную и с мягкой улыбкой выбросила в открытое окно. Правда, та сломала себе ногу, но...