Повесть о Великой стене

Испуганная Лин-лань слышала о том, что у императора есть волшебное зеркало, отражающее тайные помыслы смотрящего в него, о том, что многие поплатились жизнью за нечистую совесть и скрытое желание. Со страхом взглянула она в зеркало и увидела за своим плечом страшный образ — крючковатый нос, глаза выпуклые и желтые, как у осы. Будто в первый раз увидела его, и так показался он ужасен, что она отшатнулась и закрыла глаза рукавом.

— Я не нравлюсь тебе больше, мой пляшущий цветок? Ты не хочешь на меня смотреть? И я тоже не хочу смотреть на тебя.

Тут же слуги схватили ее, бросили в паланкин, бегом вынесли из дворца, и она очнулась уже в павильоне Осенних Листьев. Здесь она жила, считая мгновения за годы. Ей минуло двадцать четыре осени.

Вдруг прохладным утром, солнце едва пронизало листву, она увидела на заброшенной дорожке золотой паланкин и слуг в придворной одежде. После пяти лет разлуки Ши Хуанди прислал за ней.

На разорванное грязное платье накинули драгоценный черный плащ, нечесаные косы скрыли убором из перьев, цветов и камней. Она сидела в паланкине, растерянно думая, что ее лицо не нарумянено.

В это утро Ши Хуанди почувствовал, что скорбь холодной рукой сдавила его горло. Шел тридцать четвертый год его правления, и все еще не был найден эликсир вечной жизни. Сколько еще осталось у него времени, чтобы ждать? Быть может, он даже не успеет достроить свое последнее жилище? И тотчас, чтобы развлечься, решил посмотреть, насколько там продвинулась работа.

Он оттолкнул прекрасную юную жену. Ее лицо было слишком свежим, глаза чересчур яркими. Дурное настроение требовало спутницу увядшую и усталую, под стать горьким мыслям. Он вспомнил Лин-лань и послал за ней. Когда ее принесли, он даже не взглянул на нее, торопясь отправиться в путь.

Гора Лишань была в девяноста ли от столицы, и, по мере того как солнце поднималось выше, день становился все более знойным. Огромные опахала колебали нагретый воздух, не принося облегчения. Император, бледный и злой, обернулся к Мын Цзя и сказал:

— Гадальщики на сегодня предсказали прохладу.

— Они ошиблись, — вздохнув, ответил Мын Цзя. — На рассвете было свежо.

Наконец уже после полудня вдали показался одинокий холм. Местность становилась все мрачней. У подножия холма тридцать тысяч землянок зияли, словно открытые могилы. Здесь жили рабочие, строившие вечное жилище императора. Кони свиты ступали меж нечистот и отбросов, высоко поднимая тонкие ноги с прелестными копытцами.

Высокий холм внутри был весь выдолблен, как ребенок ложкой выдалбливает арбуз. Узкий ход вел в огромный подземный зал. Факелы едва освещали теряющийся в полумраке потолок. Там, наверху, неподвижно висели тусклое солнце, мерцающая луна, искорки созвездий. По знаку Ши Хуанди, мастера привели в движение завод. Луна спустилась к горизонту, звезды закружились в хороводе, солнце шумно двинулось к зениту.

— Сколько времени они смогут двигаться? — спросил император.

Его вопрос побежал из уст в уста, от сановников, советников, придворных к слугам, надсмотрщикам, к бледному мастеру в углу, в паутине колес.

— Некому будет возобновить завод, а вечного движения нет. Завод рассчитан на целый год, больший срок невозможен, — прошептал мастер.

— Вечного движения нет, завод рассчитан на сто лет, — передали надсмотрщики.

— На тысячу лет, — это слуги.

— На десять тысяч лет, — это придворные.

— Государь, они будут двигаться вечно, — сказал, склоняясь, Мын Цзя.

Стены пещеры были выложены ароматным, нетленным деревом, вырезанным узорами облаков, шелковичных червей и лежащих драконов. Император обошел кругом, внимательно глядя, вся ли поверхность покрыта резьбой и не оставлены ли где-нибудь в незаметном месте недоделанные куски. Один раз он нагнулся и понюхал обшизку, нет ли обмана.

Пол должен был изображать карту Поднебесной, горы из желтой яшмы, поля из зеленого нефрита. Его прорезал извилистый канал, заканчивающийся глубокой ямой. Около нее, поднятая на катки из гигантских деревьев, на которых волоком притащили ее из северных гор, стояла великолепная каменная гробница.

Благосклонная улыбка на губах Ши Хуанди вдруг сменилась гримасой ярости.

— Что это? — спросил он, показывая пальцем на яму.

На лицах придворных зарницами пробежали возмущение, удивление, негодование. Пожимая плечами, они пропустили вперед главного строителя.

— Государь, это река и море, — дрожащим голосом заговорил он, падая в земном поклоне. — Когда в последнюю минуту в канал опорожнят сосуды со ртутью, она наполнит яму с краями, получится река и море. Затем спустят гробницу. Ртуть настолько тяжела, что поднимет ее, и она будет плавать. Ртуть блестит тусклым, печальным светом. В то же врэмя никакой злоумышленник не сможет прикоснуться к гробнице, потому что ртуть отбегает от человеческих рук и волны отнесут на себе гробницу от берега. — И он пошевелил пальцами, изображая движение ртутных волн.

— Распорядитесь наполнить реку, — приказал Ши Хуанди, — чтобы я мог полюбоваться на это зрелище. Почему всё почти закончено, а это не сделано до сих пор? Кто украл ртуть? Почему я ее не вижу?