Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

Тут Холблит вновь надел шлем, искоса глянув на Хилого Лиса, велел и ему сделать то же самое и молвил:

– Вождь, ты пригласил меня к своему столу, и я благодарен тебе; но я не вкушу твоего мяса, не выйду из твоего дома, не оставлю твою землю, пока не заслужу этого права оружием; да, не попадет капелька лжи в ту чашу любви, что проследует от твоих уст к моим. Посему признаюсь тебе, что хотя получил от меня Хилый Лис один или пару ударов, пусть и крепкими были они, но не был наш поединок истинным и настоящим, но чистым обманом, как и тот, что я видел уже в этом чертоге, когда сраженные насмерть мужи успели восстать из мертвых, чтобы выпить прощальную чашу. Посему мужи Опустошители, и ты, о Хилый Лис, ничто не сдерживает ваши сердца и не связывает вам руки; можете убить меня, если хотите, и убийство или позор не лягут на вас, а голова Холблита еще станет украшением вашего пиршественного чертога. И все же, прежде чем пасть, я еще заберу с собой одного или двоих из вас.

Тут он воздел меч; поднялся великий рев, и оружие было снято со стен, и пламя свечей заиграло на нагой стали. Но Хилый Лис поднялся, и стал возле Холблита и шепнул ему на ухо в общем шуме:

– Ну, побратим, тщетно пытался я научить тебя науке обмана! Худший, чем ты, ученик еще не принимал удара от рук мастера. И вышло из этого то, что я, лгавший столь успешно и долго, должен оплатить прежние грехи и погибнуть за чистую правду.

Молвил Холблит:

– Пусть будет, как будет! Тебя я люблю при всех твоих лжах и обманах, но все это не для меня. О вы! Злое и великое будет побоище. И не падем без отмщения.

Рек Хилый Лис:

– Внемли! Ибо они не торопятся. Похоже, что это я навлек эту смерть на тебя и меня. Моя последняя выдумка оказалась дурацкой, и из-за нее мы погибнем, ибо что стал бы ты делать, если бы знал, что твоя возлюбленная, Полоняночка из Дома Розы…

Лису пришлось умолкнуть, ибо Холблит поглядывал направо и налево, сжимал в руке меч и не слышал его, поелику от обеих стен чертога к ним обоим приближалась толпа с оружием. Тут Холблит заметил впереди всех рослого мужа с тяжелым и коротким мечом в руке и подумал, что сразит хотя бы его. Но прежде, чем успел он ударить, как пропел рог, заглушая все вопли, и, сделав еще один шаг, мужи замолкли.

Тут расслышали они голос вождя, громкий и ясный, и веселье в нем мешалось с гневом:

– Почему эти дураки Опустошители топчутся по полу пиршественного чертога и размахивают оружием, когда врага нет рядом? Или они уже пьяны и видят всякие сказки, не пригубив вина? Почему бы им не усесться по местам и не подождать, пока принесут мясо? А вы, женщины, куда вы девались, почему не торопитесь с едой, хотя вам превосходно известно, как мы проголодалисъ? Разве не все было свершено как положено, разве не сразились витязи, разве не получил победитель награду? Долго ли, о люди, еще голодать вашим вождям?

Тут по чертогу раскатился великий хохот, и люди отступили от обоих будущих побратимов, и отошли прочь, и расселись по местам.

Тогда вождь молвил:

– Иди же сюда, о Холблит, говорю тебе снова, и веди своего взятого боем трэла. Но не медли, разве что не испытываешь ты голода или жажды; хорошо, если так, ибо говорят люди, что ворона трудно насытить! Иди сюда, и будем веселиться!

Тут Холблит бросил меч в ножны, и Хилый Лис поступил точно так же, и вместе поднялись они на возвышенье чертога. И Холблит сел возле вождя по правую руку, а рядом с ним Хилый Лис, а вождь Орлан молвил:

– О Холблит, неужели доспех нужен тебе за столом? Неужели тебе удобней есть мясо в кольчуге, с мечом у пояса?

В ответ расхохотался Холблит:

– Похоже, сегодня вечером оружие мне более не понадобится.

И встал он и, сняв доспехи, отдал все вместе с мечом в руки женщин, которые унесли их, а куда – он не смотрел. Тут, поглядев на него, Орлан заметил:

– Добро это есть! Теперь я вижу, что ты красивый молодец, и нечего удивляться тому, что девы желают тебя.

Тут и явились девицы со съестным, и все возгласили здравицу, и сердце Холблита возвысилось.

Но когда, как и прежде, провозглашены были здравицы и после того мужи выпили чашу-другую, восстал с одной из нижних скамей воитель, муж рослый и молодой, черный волосами и бородою и краснолицый, и заговорил голосом грубым и мощным:

– О Орлан и прочие вожди наши, здесь за нашим столом мы говорили о твоем госте, который обманул нас, и не совсем согласны с тобой в том, как надлежит с ним поступить. Истинно то, что муж этот насытился нашим мясом и что подобает ему оставить нас с целой шкурой, если только он сам не захочет бросить вызов еще кому-нибудь. Тем не менее некоторые из нас полагают, что он не настолько друг нам, чтобы мы помогли ему собственным килем добраться до дома, к тем, кто нас ненавидит. Мы говорим, что будет не против закона, если мы позволим этому мужу остаться на острове, а через половину луны объявим его волком. Что скажешь ты?

Рек Орлан:

– Прежде моего слова выслушай речь другого! В чертоге ли Серый Гусь из племени Опустошителей? Пусть скажет, что думает об этом деле.