Повесть о Предславе

Собор Иоанна Богослова Позвизд спас-таки от огня и разорения. Так рявкнул на Гаральда, уже летевшего ко вратам с секирой наперевес, что тот невольно вздрогнул и круто повернул посторонь. Своих отроков расставил вокруг деревянной ограды, приказав защищать собор и никого из нурманов близко к нему не подпускать.

– Ежели даже погибнуть придётся, не отступайте! – крикнул молодой князь.

«И тебе, ведьмица, не позволю здесь мечом махать!» – добавил про себя.

Вскоре к нему подошёл Свен.

– Наших погибло трое. Врагов – человек пятнадцать. Остальные убежали. Захватили посадника, – доложил он скупо.

– Горясера? – оживился Позвизд. – Его не пощажу!

– Почему твои воины обступили церковь? – удивился Свен.

– Боюсь, ваши люди захотят её ограбить и сжечь, – откровенно признался ему Позвизд.

– Это излишне. – Свен усмехнулся. – Я сам хотел бы остаться здесь с тобой и принять крещение. И знаю, что того же хотят многие. Не говорят вслух, потому что боятся гнева королевы. Вот она – закоренелая язычница. Впрочем, она, кажется, тоже не оставит тебя.

Позвизд, отдав короткие распоряжения отрокам, по совету нурмана воротился на княжеский двор.

Возле крыльца стоял шум. Князь заметил связанного, трясущегося от ужаса высокого человека, которого двое нурманов волокли к вбитому в землю острому свежеструганному колу.

«Посадят на кол!» – дошло до Позвизда. В трясущемся человеке он узнал Горясера.

«Поделом вору! Но всё же… Лучше просто убить».

Он устало снял с головы шелом, огладил непослушные волосы.

Астриду он нашёл на гульбище. Уперев руки в бока, нурманка улыбалась ему, но улыбка эта была злой, жестокой.

– Я поймала твоего врага! – объявила она. – Сейчас его посадят на кол во дворе. Ты рассказывал мне, что этот человек убил твоего друга.

– Да, убил Синька Борича, боярина, которого дал мне отец. – Позвизд сжал уста, опёрся о столп, искоса посмотрел во двор, туда, откуда уже раздавались дикие душераздирающие крики.

– Ты не рад? – спросила, удивлённо приподняв брови, Астрида. – Что может быть слаще мести!

– Я пришёл не мстить. Луцк – мой удел. А Горясер – да, он достоин смерти! Но к чему излишняя жестокость?!

Позвизд едва не бегом метнулся в гридницу, сорвал со стены лук и тул со стрелами. Долго стоял у окна, прицеливаясь. Наконец спустил тугую тетиву. Со свистом пропела в воздухе калёная стрела, ударила корчащегося на колу Горясера прямо в сердце. В тот же миг испустил крамольный боярин дух, повис бессильно на колу, опустив вниз руки. Так и висел, пока кто-то из нурманов не снял его оттуда да не вышвырнул за ворота.

Астрида, которая вслед за Позвиздом сошла в гридницу, молча, с неодобрением смотрела, как вешает он обратно на стену лук и тул, как неторопливо стягивает с плеч кольчугу.

– Не знаю, что со мной, – призналась она, тяжело упав на лавку. – Сегодня мне бой не доставил никакой радости. Или я старею. – Она посмотрелась в серебряное зеркало. – Да вроде нет. Как будто бы пока не старуха. Вот смотрю на тебя… Ты собор пошёл защищать прежде всего. И твои отроки тоже. Значит, ваш Бог – сильный, раз вы все так Его любите. Выходит, Он стоит того. Я слышала, Свен хочет креститься. И у нас в Свитьоде владетельные ярлы принимают веру Христа. Мир сошёл с ума! Все поклоняются Распятому! Крушат капища, предают топору изваяния старых богов. Не понимаю! Или… или мне тоже стать христианкой?!

Она закрыла рукой лицо и покачала головой.

Позвизд склонился к ней.

– Мы будем вместе, – шепнул он тихо, взяв её за ладони. – Ты люба мне, – добавил он внезапно по-славянски, сказал так нежно и с такой улыбкой на устах, что Астрида, хоть и не разумела славянской речи, всё поняла. Они долго сидели на лавке, обнявшись, и шептали друг другу ласкающие слух слова. Королева вдруг расплакалась, уронив голову Позвизду на грудь.

Наутро в Луцке весело звонили колокола. Простой народ, собравшийся на площади, славил своего князя и его дружину. В тот же день в соборе Святого Иоанна Богослова волынский епископ Стефан окрестил Свена и ещё троих нурманов.

А вечером, когда отгремели торжества и на княжеском дворе привычно суетились слуги, Позвизда внезапно окликнула возле ворот некая худая согбенная женщина в монашеском одеянии. Ходила она с трудом, опираясь на тяжёлый посох. На голову женщины был низко надвинут куколь.

– Здравствуй, князь! Верно, не упомнишь меня. Ну да и ладно. Гляжу, спроворилось дело твоё. Счастья тебе. С нурманкою твоею!

«Кто ты? Откуда про нурманку ведаешь? Никому ить не сказывал», – хотел спросить Позвизд, но не успел.

Чем-то давно забытым обожгли его ясные светлые очи женщины, хорошо знакомой и близкой показалась её мимолётная улыбка.

Нахмурился Позвизд, стал припоминать, где же раньше он её видел, но тем часом убогая скрылась так быстро, словно растаяла в вечерних сумерках.

Вспомнил Позвизд только на следующее утро, когда сидел с Астридой за трапезой.

– Господи, Майя! Майя Златогорка! Как же не узнал я?! – воскликнул он, стукнув себя по лбу.