Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— В то время, грустя и тоскуя по вам, я считала, что жизнь моя кончена. Меня неотступно мучила лишь одна дума: «Неужели я больше его не увижу?» Всё стало мне безразлично, и я только томилась тоской, — рассказывала Содэмия.

— Почему в тот день, когда я зашёл к вам в горное жилище, ты не открылась мне? — упрекнул её отец.

— Я хотела сделать это, но матушка мне запретила. Я выходила к вам, и разговаривая о том о сём, втайне надеялась: «А вдруг он догадается?» Но вы не догадались. Как мне было обидно! — призналась девица.

Санэтада решил, что она так и не простила его, и больше ни о чём не спрашивал.

Вот таким образом он вёл себя и держался отчуждённо, но ночами, когда все спокойно спали, он приходил к госпоже и вёл с ней разговоры. Никто об этом не догадывался. Он старался всё сделать так, чтобы его посещения оставались в тайне.

— Уже давно чувства мои к тебе переменились, но с тех пор, как я тебя покинул, я ни к одной женщине не приближался. Когда я поселился в усадьбе Масаёри, Хёэ, которая прислуживала Фудзицубо, взялась передавать от меня письма госпоже, но и в мыслях я не заигрывал с нею. В то время вокруг меня было так много женщин! Однако мне — как будто я ушёл в монахи, — мне не хотелось посылать женщинам письма, и до сих пор я живу один, — сказал он как-то госпоже и вышел из её комнаты.

Однажды днём, написав письмо, он положил его у двери на восточную половину, и позвав дочь, сказал ей:

— Передай это матери и принеси ответ.

С невинным видом Содэмия понесла письмо матери, и как раз в то время в покоях появился Санэмаса. Госпожа подумала: «Если я сейчас не возьму письма, Санэмаса, конечно, решит, что я совершенно порвала с мужем», — и взяла бумагу. Санэмаса, протянув руку, сказал:

— Мне хочется знать о его настроении.

— Батюшка не велел, чтобы я вам его показывала, — запротестовала Содэмия.

— Мне хочется знать, что у него на душе, — повторил Санэмаса и стал читать:

«Я очень рад, что снова встретил тебя. Я с нежностью вспоминаю прошлое, и мне хочется о многом поговорить с тобой.

Долгие годы

Вовсе не думал,

Как разлука тяжка,

Но сегодня я ночи

Дождаться не в силах…

Когда наступит вечер, я хочу спокойно поговорить с тобой».

— Всё обстоит как нельзя лучше, — обрадовался брат. — Поскорее напишите ему ответ.

— Что же я ему напишу? — промолвила госпожа и отвечать не стала.

Написала Содэмия:

«Вы вспоминаете о прошлом, которое из-за Вас же оказалось таким кратким. А каково сейчас Ваше настроение?

Вечер надежду вселяет

В каждую душу.

Но грустно видеть,

Как ты сейчас

Изменился!

Печально у меня на сердце!»

Она отнесла письмо отцу.

Наступила ночь, и Санэтада отправился к жене. В это время от левого министра прибыли подарки: прекрасный мёд, дыни, подсушенный рис, водоросли кодиум, колючие «чёртовы лотосы». Вместе с этим Масаёри прислал госпоже письмо:

«Несколько дней тому назад я был у Вас, но Вы, как мне сказали, отсутствовали. Я догадался, что явился не вовремя, и тотчас возвратился домой. Водоросли кодиум я посылаю для Санэтада.

Водоросль эту,

самое дно

Моря нырнув,

С трудом

Отыскал я.[256]

Пусть и Санэтада поскорее последует этому примеру.[257] Что касается жареного риса, то это не для моих больных зубов. Потому посылаю его молодым».

Стали рассматривать присланное. В коробках лежали вкусные дыни и превосходные «чёртовы лотосы». Кроме того, был здесь большой кувшин, с надписью на нём: «Для Вашей дочери». Кувшин был серебряным и доверху наполненным лощёным шёлком и китайским узорчатым шёлком; переплетёнными нитками его привязали к шесту из аквилярии. Санэтада воскликнул:

— Как же за это отблагодарить? Министр позаботился даже о шесте для переноски предметов!

Он послал кувшин дочери. Министру же ответил:

«Не пойму, о чём идёт речь. А водоросли —

Даже в Исэ рыбаки,

Ныряя на дно,

На водоросли не смотрят.

Я и подавно, уплыв далеко,

Собирать их не буду.[258]

Подсушенный же рис ‹…›».

Он вручил посыльному подарки.

С тех самых пор он проводил ночи у жены.

— Ты можешь снять траур, — сказал он дочери. — Завтра как раз благоприятный для этого день.

— Мне матушка велела снять траурные одежды вместе с вами, когда окончится срок, — ответила та.

— Это не обязательно ‹…›, — сказал Санэтада ‹…› и заставил её снять траур.

Когда Санэтада увидел дочь, одетую в пурпурное платье и такую же шёлковую накидку, он пришёл в восхищение от её красоты. Она была похожа на Фудзицубо и только чуть-чуть уступала ей. Отец увидел, что его дочь — настоящая красавица.

Санэтада захотел отправиться в Оно.

Жена его надела такое же платье, что и Содэмия, и написала мужу:

«Одежду, что шила

Я для тебя,

Напрасно тебя ожидая,

Окрасила густо

Слезами своими».

Санэтада ответил ей: