Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— Мой отец завещал, чтобы я как тень был возле вас и защищал вас, — вмешался в разговор Санэмаса. — Сейчас брат хочет говорить с вами, так почему же вы, дорогая моя, противитесь? Хоть он и не прислал вам письма, но, пожалуйста, поговорите с ним. Я забочусь не только о вас. Подумайте и о дочери — жаль, если такая красавица пропадёт в неизвестности. Я всячески стараюсь устроить её судьбу. Пойдите же к Санэтада немедля и поговорите с ним спокойно. Поверьте, я даю вам искренний совет.

— А что если я увижусь с ним, и он только укрепится в своём желании удалиться на Орлиный пик?[252] — прошептала она.

— А вдруг вместе с вами на гору Любви? — возразил Санэмаса.

— Если бы мы до сего времени жили вместе… — засмеялась госпожа. — А сейчас уже поздно. Но раз вы просите…

И, надев светло-серое платье и тёмно-серую шёлковую накидку, она вышла к мужу и села за переносной занавеской.

— Даже в самом начале, когда мы ещё стеснялись друг друга, таких преград между нами не было, — сказал Санэтада, и убрав занавеску, взглянул на жену.

Госпожа была так же хороша, как и раньше, и чем-то она походила на высочайшую наложницу Дзидзюдэн. Госпожа была худощава, но это придавало ей особое изящество и миловидность.

— Ах, глазам не верю! Мы так давно не виделись! — начал Санэтада. — Ты не дала мне, к сожалению, знать, где поселилась, и я, скучая всё это время в глухих горах, холодными ночами весной и осенью вспоминал тебя, но навестить не мог. Я сейчас совсем не тот, что был раньше, а вот ты совершенно не изменилась. Только очень жалко нашего сына!

«После долгих скитаний

Вернулся домой,

Но меня

Уж не ждёт

Молодой журавлёнок», —

написал он на веере и передал жене. Госпожа сквозь слёзы произнесла:

— Старое наше жильё

Дикой травой заросло.

И он, возвращенья

Твоего не дождавшись,

В свой путь пустился.

Тронутый её скорбью, Санэтада произнёс:

— Говоря по правде, в своё время, очарованный пустым соблазном, не имея возможности добиться исполнения своих желаний, я не захотел жить в столице, затворился в горах и не приходил даже к отцу. Я навестил его только перед самой кончиной. Тогда, разговаривая с ним, я услышал, что вы живы и здоровы. Сразу после этого наступило время нашего траура, и я очень хотел послать тебе письмо, но думая, что ты должна глубоко ненавидеть меня, не решался.

— Я знала, что все эти годы ты провёл, погруженный в размышления. Мне хотелось спросить, не из-за меня ли это, но, подозревая, что ты меня невзлюбил… — ответила госпожа.

— Разве я мог бы злиться на тебя до сих пор? Было время, когда я ненавидел тебя, но сейчас…[253]

Они долго разговаривали, вспоминая прошлое.

— Думаю, что теперь всё будет хорошо, — сказал Санэтада.

‹…›

Было уже поздно. Санэтада всё ещё оставался с госпожой.

Внесли столики с едой, они сели за трапезу, и только затем Санэтада возвратился в свои покои.

Санэмаса и Санэёри оставались в усадьбе с братом. Беспокоясь, не надумает ли Санэтада вернуться в Оно, они, предупредив своих жён, днём и ночью пребывали возле брата. Они велели жёнам присылать им еду и угощали Санэтада, госпожу, Содэмия и прислуживающих дам.

* * *

Придворные, которые раньше были дружны с Санэтада, очень обрадовались его возвращению в столицу, что явилось для них неожиданностью. Некоторые прислали ему изысканные подарки. Как-то раз, прохладным вечером, к Санэтада явился Накатада:

— Я узнал, что ты теперь обосновался на Третьем проспекте. Некоторое время назад я хотел отправиться к тебе в Оно, но много было разных дел, и я так и не смог поехать. Честно говоря, мне хотелось ещё раз посетить с тобой тот дом у горы Сига, в который мы зашли случайно. Но ты нанёс визит туда? Кто же дама?

‹…›

Увидев Накатада, госпожа и Содэмия вспомнили его. «Похоже, что это тот господин, который заходил к нам в горах. С тех пор он стал ещё прекраснее. Кто же это?» — говорили они между собой.

Поговорив с другом, Накатада покинул усадьбу.

Узнав о возвращении Санэтада, Масаёри сказал своим сыновьям:

— Санэтада вернулся к своей жене. Они живут недалеко, к востоку от нас, надо навестить его. Отец его умолял на смертном одре, чтобы я не дал ему погибнуть. И вот он возвратился к прежней жизни. Надо поздравить его. — Он отправился к Санэтада в сопровождении Тададзуми и Сукэдзуми.

Санэмаса изумился, увидев их в воротах, и все трое братьев вышли встретить министра.

— Несколько дней тому назад я узнал о том, что вы возвратились к госпоже, — начал Масаёри. — Я хотел сразу же нанести вам визит, но стояла страшная жара. Я очень рад, что вы обрели спокойствие.

— Санэтада зашёл сюда, чтобы навестить сестру,[254] и мы его задержали. Он всё ещё хочет возвратиться в горное селенье, никак не может забыть прошлое, — сказал Санэмаса.

— ‹…› — пошутил Масаёри, и все засмеялись.

Из внутренних покоев вынесли столики с угощением, накрытые особенно тщательно. Принесли вино. Масаёри произнёс, протягивая чашу Санэтада: