Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

Как-то вечером принц Тадаясу пришёл в западные покои и завёл такой разговор с Фудзицубо:

— С тех пор, как ты находишься в родительском доме, я несколько раз хотел поговорить с тобой, но всегда здесь толчётся много народу. Я хотел бы сказать тебе лично о моих чувствах теперь, когда уже повзрослел. Я упустил счастливый случай…

— С годами удобный случай иногда приходит вновь, — ответила Фудзицубо. — Я сейчас ничем не занята и могла бы беседовать с теми, кто этого желает, но меня все забыли.

— Я тебя совсем не забыл. Как ты думаешь, почему я до сих пор живу один?

— Ты, наверное, ждёшь какую-то необыкновенную девицу.

— Ты многим отвечаешь на письма, написала бы, хоть изредка, и мне что-нибудь. Я уже устал ждать, — укорял он Фудзицубо.

— Желая получить ответ, ты очень многим отправлял послания. Чего же ты хотел от меня? — усмехнулась она.

— Я скажу тебе настоящую причину того, почему до сих пор живу бобылём. Отовсюду я получал предложения о браке, но не могу забыть, как ты равнодушно относилась ко мне, и даже мысль о женитьбе не приходит мне в голову. Но если ты теперь не столь равнодушна, как раньше, думай иногда, что я тайно продолжаю любить тебя.

— Странные речи, — произнесла Фудзицубо. — Если бы ты и открылся мне, я не могла бы относиться к тебе иначе… Ты же не чужой мне человек. И говорить с тобой я могу, потому что мы родственники.

В это время в покои вошёл Мородзуми, желая о чём-то сообщить. «Прямо как назло! Зачем только его принесло», — с раздражением подумал Тадаясу и прекратил разговор с Фудзицубо.

* * *

Масаёри, Тададзуми, Тикадзуми и Юкидзуми отправились в Кацура.[249] Тадаясу и его братья говорили между собой: «Ах, если бы в этом очаровательном месте можно было излечиться от болезней!» Дойдя до рощицы клёнов, они, глядя на пышную зелень, дружно воскликнули: «Вот превосходное место для игры в мяч!»

Господа переоделись в простые верхние платья. Лучше всех играли в мяч Накатада и Тикадзуми. Очарованные их умением, прочие господа с восхищением следили за игрой.

* * *

После разговора с Фудзицубо Санэтада погрузился в размышления: «Если я не последую её совету и останусь жить в Оно, она будет недовольна», — и Санэтада перебрался в столицу.

— Рад тебя видеть, — встретил его Санэмаса. — Я уж думал, что если ты будешь задерживаться, я сам поеду за тобой. Здесь очень неудобно, но там, где мы живём, начались дурные предзнаменования, и поэтому некоторое время назад я перевёз всех на Второй проспект.[250] Я уже сказал, что и ты будешь там жить. Поедем же поскорей.

— Зачем куда-то ехать? Побудем немного здесь, — предложил Санэтада. — Как же чувствуют себя моя жена и дочь, которых ты советовал мне забрать?

— Сейчас очень жарко, и я в такую даль не рискнул отправляться, — безразлично ответил брат. — Подожду, когда станет немного прохладнее. Поехали же, — настойчиво сказал Санэмаса. И сев в экипаж, они отправились на Третий проспект.

Слуги проводили их в дом. Госпожа при виде братьев испугалась и спряталась за переносную занавеску. Первым в покои вошёл Санэмаса.

— Какое уныние! Почему это? — сказал он, поднимая занавесь.

Управляющий встал на колени, чтобы встретить господина. «Санэтада должен чувствовать себя здесь до крайности неловко», — подумал Санэмаса. И действительно, брат его, в смущении, никак не входил в дом.

— Попросите его войти, — обратился Санэмаса к госпоже. — Сейчас не время стесняться. Мне кажется, вы слишком недоверчивы.

Гостям вынесли соломенные подушки для сидения. Санэтада волей-неволей вошёл в покои. Он внимательно осмотрел комнату и увидел, что в глубине, за небольшой переносной занавеской кто-то есть, а у столба сидит очень красивая молодая девушка. «Странно, кто бы это был? — подумал Санэтада, разглядывая её. — Как она холодно на меня смотрит. Это, наверное, сестра Фудзицубо, поэтому она так хороша собой».

Девица же думала: «Как бы там ни было, пусть отец увидит меня, пусть посмотрит, какой я стала» — и не обращая внимания на то, что её видит и дядя, сидела перед братьями. Санэтада не сводил с неё глаз, восхищённый её красотой, а жена его спрашивала себя: «Догадывается ли он, что это его собственная дочь?» — но не говорила ни слова.

Содэмия, видя, что отец не узнаёт её, очень опечалилась и, не выдержав, залилась слезами. Санэмаса глядел на эту сцену с глубокой скорбью.

— Неужели ты не узнаёшь? — спросил он.

Санэтада сидел с серьёзным видом и ничего не отвечал.

— До нынешнего времени, когда твоя дочь стала совсем взрослой, ты им ни в чём не помогал, и я, не в силах с этим смириться, перевёз их сюда. Переезжай и ты поскорее. Тебе нельзя больше жить отшельником. Посмотри, как выросли у неё волосы, — сказал он, гладя племянницу по голове. — Здесь ещё есть кто-то. Во всей Поднебесной ты вряд ли найдёшь более красивую женщину. Если ты доверяешь мне, послушайся моего совета и переезжай поскорее в этот дом.

— За то время, что я не видел Содэмия, она стала совсем взрослой, — произнёс Санэтада и заплакал.