Повесть о детстве

— А я давно уже трясусь на своем иноходчике… Вот-вот, мол, приедут гостя дорогие. Сама барыня мне наказала: прими, говорит, и приветь мужиков-то! Ну, вот я и жду, Микита Вуколыч, только угощать вас нечем.

— Ты, Дудор Иваныч, не шути! — строго пробасил Микитушка. — Мы пахать приехали.

Дудор снял картуз и засмеялся. В плутовских его глазах играли веселые капельки…

— Ну и пашите, милости просим! Кто куда хочет, туда и заезжай.

Мужики, пыльные и грязные с дороги, забеспокоились и заворошились. Даже для нас, парнишек, было что-то странное, необычайное в веселых словах объездчика: мы привыкли видеть в барском объездчике холуя, своего врага, который загонял коров в барское стойло, когда они по недосмотру пастуха забирались в березовый лес. И вдруг этот Дудор, как друг, весело смеется и мирно балагурит с мужиками… Ждали, что Дудор встретит их злой угрозой, а он ошарашил всех неслыханными словами: «Ну и пашите!..»

Нельзя было понять, почему Дудор такой веселый и приветливый, почему он с такой готовностью разрешил запахивать землю. И я видел, как мужики поугрюмели и враждебно замолчали. Только Ларивон крикнул:

— Дудор Иваныч! Голубь сизокрылый! Своими руками вскопаю землицу-то родную, бородой своей забороню.

И как угорелый побежал к своей телеге. Ему наперебой закричали вслед:

— Ларивон Михаилыч! Воротись! Погоди малость… Не напорись там.

Но Ларивон отмахнулся, вскочил на телегу и захлестал своего пегого одра.

Объездчик поглядел на Ларивона и затрясся от смеха в седле.

Микитушка теребил бороду и убеждающе говорил:

— Ты, Дудор Иваныч, не шути — с миром негоже шутить. Землю эту за Стодневым барин оставил. Наши деды и отцы ее возделывали, обчество не согласно отдать ее мироеду. Народ нельзя обездоливать. Не допустит народ неправды… С добром ты приехал аль со злом?

— С добром, с до-бром!.. — весело кричал объездчик, и зубы его так и играли под рыжими усами. — Пашите себе на здоровье.

— Это кто тебе так приказал? — сурово допрашивал его Микитушка. Барыня нам от земли отказала, а ты какую власть имеешь?

— А мне вот барыня приказ дала: «Мужики хотят землю пахать — скажи им: пашите все пары — никто вас не тронет! Пускай, говорит, сами разделят на полосы, и не мешай им…» Не верите? Ей, честная речь, не вру…

Ванька Юлёнков метался среди мужиков.

— А я-то как же, мужики? Ведь у меня лошади-то нет Чего я делать-то буду? Чай, и я свою долю пахать хочу Побегу сейчас в стадо — корову домой пригоню и в соху запрягу.

Над ним смеялись и покрикивали:

— Ну и беги! Чего тормошишься? Торопись, а то все поле разберут.

И он в самом деле пустился бежать по меже к селу.

Мужики недоверчиво глядели на Дудора, озабоченно переглядывались и бормотали:

— Пашите, мол… а сам зубы скалит… Чего-то задумал…

— То-то и оно… Поверь ему, а он всех под одну статью подведет. Зубы скалит, а камень за пазухой.

— У него не камень, а нагайка: всех пересчитает. Барыня, бает, наказала, приветить нас велела…

— Блудит… оттого и зубоскалит. Он объездчик: сохранять должон… Неспроста, шабры. Держись, да помни.

Петруша подошел к коню Дудора, потрогал подпругу и краешек кожаного седла.

— Ты, Дудор Иваныч, прямо скажи, без подковырки чего ради ты такой веселый да приветливый? Какую ты с барыней мужикам ловушку устраиваешь? Гляди, как бы потом худа не вышло.

Дудор даже на стременах поднялся от обиды. Обветренное и загорелое его лицо стало недобрым, а жуликоватые глаза пристально уставились на Петрушу. Потом он скользнул подозрительным взглядом по толпе и вдруг опять засмеялся.

— За кого ты меня считаешь, Петя? Разве я против мужиков зло имею? Мы с тобой не первый день в дружках ходим… Когда это я приезжал к тебе с злым умыслом? Я человек маленький, наемный, мне рассуждать не дадено: что хозяин прикажет, то и исполняю. Сказано мне: пускай мужики пашут! Я и встретил и объявляю вот: пашите, сделайте милость!..

И тут же склонился к Микитушке, как к старому приятелю:

— Ядреный квас старушка твоя делает, Микита Вуколыч. Заеду отсюда к ней и сразу два ковша выпью. Особенно он вкусный и жгучий, когда тебя дома нет: больно уж много ты учишь. Я человек веселый, плясать люблю, а в твою веру не пойду. Скучная твоя вера — все, мол, обчее да все сообча… Заместо молитвы да чтения старых книг — вдруг, нате, всю деревню взбулгачил!.. Шучу, шучу, Микита, Вуколыч, не серчай… Люблю тебя и бывать у тебя люблю…

Микитушка добродушно улыбнулся и с гордой словоохотливостью провозгласил:

— За правду, спроть лжи, я и вожаком пойду и нищеты не убоюсь и гонения. Мученик Аввакум не убоялся правду царю говорить, не отступил и от костра. Митрий Стоднев лжой, деньгой и лихоимством землю эту от мужиков отторгнуть хочет, а барин с ним вместе в обман мужика вводит. Это наша земля, возделанная нашим трудом. А в труде-то и есть правда. Вот мы эту землю, кровью и потом политую, не хотим отдавать разбойнику.

Мужики взволнованно зашумели и еще теснее окружили Микитушку. А Микитушка уже гневно поднял руку, и глаза его загорелись от возбуждения.