Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Оставалось надеяться на «старшего брата». Причем по всем статьям: кредиты, оборудование, всяческая документация, еще раз кредиты, специалисты, опять кредиты и т.д. А поскольку Москва не отказывала, это становилось доброй традицией. «Они откровенно заявляют, — докладывал тов. Молотову тов. Бодров, посол в Софии, — что без наших ресурсов им не справиться с задачами, которые они хотят поставить в пятилетнем плане, и дают понять, что в этом случае моральная ответственность будет лежать на Советском Союзе».

К слову сказать, это было написано еще в сентябре 1948 года, когда экономикой рулил тов. Костов и ситуация не считалась критической. А в пятидесятые стал о еще забавнее. «Без вашей полной и постоянной помощи, — совершенно честно признавался тов. Бодрову тов. Червенков, — мы, конечно, погибнем от голода и холода. Разумеется, и в этом случае Болгария поймет, что на то есть какие-то важные причины, и останется верным другом СССР, но ведь если мы погибнем, в цепи братских стран возникнет брешь, а это облегчит путь врагам».

Это не было лукавством, это говорилось абсолютно искренне, и ясно, что при таком подходе отказать Москва просто не могла. Она давала всё, не требуя отдачи, а взамен София в ответ на любые, даже в самом сослагательном тоне высказанные и не очень обязательные пожелания в плане политики щелкала каблуками и тотчас начинала исполнять. И всем было удобно.

Однако репрессии репрессиями, а следовало как-то организовать систему управления, чтобы винтики крутились. А заодно и подумать о народе, для начала хотя бы в лице его лучших представителей, олицетворяющих народные массы, пришедшие наконец к народной власти. В конце концов, кадры, успешно прошедшие через выматывающую нервы эпоху поисков «врага с партийным билетом», были исполнительны, как хорошо смазанные револьверы, и нуждались в поощрении, тем паче что ведь и в самом деле пахали на износ.

Начали структурировать управленческую вертикаль. Поскольку не умели, а нужно было быстро и при этом ни советский, ни «монархо-фашистский» опыт не годились, пошли по принципу «новое есть хорошо забытое старое», взяв за основу традиции Порты. Ввели «кадровые списки», разделившие всех служащих, как партийных, так и государственных, на «категории», строжайше определив набор (негласный, конечно) льгот и привилегий, положенных каждой. Это (по замыслу, поскольку продвигать предполагалось соразмерно успехам) сулило принятым в «систему» — за смекалку, трудоспособность и умную инициативу — возможность быстрой и успешной карьеры, а стало быть, и благосостояния, но лишь при условии послушания и эффективных результатов. И в общем не сказать, что глупо, но...

Но жесткая замкнутость и негласность системы вопреки задумке порождали у чиновников чувство принадлежности к некоему клану, что, в свою очередь, вселяло в выдвиженцев, вчера еще обычных партийцев, ощущение избранности, такого себе превосходства перед товарищами, которых «олимпийцы» не сочли достойными. Не говоря уж о страхе разгневать «олимпийцев» и всё потерять, а также, естественно, готовности на всё, лишь бы хоть на шажок продвинуться к вершине. А продвинувшись, естественно, подтягивали родню и односельчан. И тут уже было не до опасных инициатив — тут важнее было ловить ветер.

СОЛНЦЕ ВЗОШЛО

И знаете... Давайте не судить строго. Представьте себя на месте этих «государственных людей первого призыва», зачастую почти неграмотных (или малограмотных), без профессии, без навыков работать с людьми, взлетевших внезапно (благодаря даже не партизанскому прошлому, а внезапному исчезновению людей более заслуженных), щедро наделенных «эго» и маявшихся комплексами...

На мой взгляд, не сломаться в новых условиях этим людям было куда сложнее, чем бегая под огнем жандармов или получая по зубам в царских застенках. Там, в конце концов, терять им было нечего, проигрывали они, в крайнем случае, всего лишь свою жизнь, которой цена была грош, зато в случае выигрыша (а ставка была на «зеро») срывали банк. А здесь фишка уже легла куда надо, выигрыш состоялся, и очень даже было что терять.