Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Могло быть и меньше, но по ходу процесса добавилось обвинение в «антигосударственной клевете»; на вопрос: «Признаёте ли вы, что пользовались поддержкой иностранных партий?» — 72-летний ветеран, начинавший еще с «Дядо» Благоевым (нет чтобы смолчать!), ответил: «Да, мы получали поддержку от братских партий. Но никогда не сидели у них на содержании, как БРП, никогда не исполняли их указаний и ничего на их деньги не взрывали». Вот прямо так, вслух и при людях. А за такое, согласитесь, меньше «пятерки» выписывать было бы просто стыдно.

Так что Дедушка поехал на зону, откуда так и не вышел: три года спустя, 25 августа 1949 года, его задушил некий Антон Попантонов — уголовник, отбывавший пожизненное. Официально — «защищая свою честь» (старый эсдек якобы пытался его изнасиловать), неофициально — по заказу Антона Югова, главы МВД. Документами эта версия не подтверждается, но, как бы то ни было, убийца вскоре был амнистирован и, если верить исследованию Бориса Борилова, поступил на службу в Народную милицию.

Тут, впрочем, вряд ли следует искать политику: скорее всего, кто-то кому-то просто хотел сделать приятное, — а что касается серьезных последствий, то прицепом за г-ном Пастуховым, тоже за «антигосударственную клевету» (в ходе освещения процесса), вскоре пошел главный редактор эсдековского «Свободного слова», получивший, правда, всего «двушку».

Затем под арестом (правда, ненадолго и без физического ущерба, но по той же статье) оказался главред главной «земледельческой» газеты. И наконец, 20 июня СМИ сообщили о раскрытии «фашистской организации "Первый легионерский центр"», связанной с «македонскими фашистами» и готовившей «фашистский переворот» с ведома и одобрения... Николы Петкова. Правда, на следующий день последовала поправка: в текст вкралась опечатка, г-ну Петкову наши извинения, имелся в виду ныне разоблаченный враг народа Пастухов, — но намек шефу БЗНС был более чем прозрачен. Хотя пока еще только намек: в г-не Петкове, как он ни докучал, пока что нуждались, и к тому же властям, в соответствии с рекомендациями «инстанции», предстояло решать иную, не менее, если не более актуальную задачу...

МНЕ БЫ САБЛЮ, ДА КОНЯ, ДА НА ЛИНИЮ ОГНЯ...

То, что наличие на ключевых постах в правительстве Болгарии «попутчиков» в условиях начинающейся Cold War раздражало и беспокоило Кремль, совсем еще недавно ничего против не имевший, понятно. Новые реалии требовали полной концентрации, без виляний, а доверять полностью Москва могла только «красным». И в первую очередь, это был вопрос о доверии армии, которая была лояльна, но, по традиции, только болгарскому руководству. Это, с точки зрения «инстанции», ни в какие ворота не лезло, ибо партия должна контролировать всё. Но болгарская армия, доставшаяся коммунистам от старого режима, скроенная по прусским лекалам, продолжала оставаться кастой, замкнутой в себе самой, со своим особым кодексом чести и своим особым корпоративным духом, в рамках которого были едины все кадровые служаки — от многозвездного генерала до унтера, в ранце которого лежали будущие звезды.

Взгляды при этом могли быть диаметрально противоположны — на крепость спайки сие ничуть не влияло: критериями оставались всё то же чувство единства, холодноватое презрение ко всем, кто не в форме, и приоритетная формула «За державу обидно!», без разделения на классы и сословия. Прочее варьировалось, и подчас причудливо, ибо, скажем, эволюция Кимона Георгиева, стартовавшего в качестве «фашиста», а к финишу пришедшего почти «красным», поражает.

Хотя... Если подумать, как начинал, так и кончил. В конце концов, его «фашизм» был редким, элитарным, основанным на праве Личности пасти стадо, и, как следует из воспоминаний близко знавшего его майора Ивана Груева, «в коммунистах Кимон нашел то, что искал всю жизнь: героев, стоящих над толпой и менявших мир по своей воле, без оглядки на любые препятствия. Думаю, бесповоротно связав себя с ними, он ощущал себя рыцарем, обретшим свой орден, пусть статут этого ордена ему и не был понятен».