Посторожишь моего сторожа?

Моя Сажа умерла в 1932 г. Не умерла, это неправильно — нам пришлось ее убить, потому что она сильно мучилась из-за опухоли. Я ужасно плакала. Я скучаю по Саже. Почти так же сильно, как скучаю по Альберту. Она была очень красивой, хотя и дворняжка. Альберт рассказывал, что Сажу нашла его сестра, а он, не верится, вез Сажу из самой Минги. Как хочется домой! На главной площади есть кафе, которое называлось "Луна и день". Однажды Альберт принес мне из него удивительные вафли, политые клубничным джемом. Мария посмотрела и рассмеялась, сказав, что приготовит лучше (как же, кулинарам лучше знать!). Я спросила, могу ли пойти с Альбертом в это кафе. Неужели мне было 16 лет? Был солнечный день, а мы шли по теневой стороне. На углу Альберт зашел в магазин и вернулся с букетиком фиалок. Наивный Альберт, он не понимал, что его скромный жест, жест дружеской симпатии, я пойму иначе. Часто Альберт делает романтические поступки, не осознавая, что они именно романтические. В "Луна и день" — есть ли оно сейчас? — была огромная, подсвеченная голубыми лампами луна, а вокруг нее стояли столики с серебристыми блестящими скатертями. Я помню даже, что мы ели — их классические вафли и итальянский кофе с корицей. Альберт был в синем, а я в бежевом. Он перешел на родной диалект. Мы над чем-то смеялись, и пару раз он случайно коснулся моего запястья. Мне показалось, что реальность удаляется. Мысли плыли. Я чувствовала себя невыносимо счастливой — была ли я более счастлива, чем в тот день? Фиалки я поставила в своей комнате, а как Мария захотела войти, спрятала их под кроватью. От мысли, что она увидит их и спросит об Альберте, мне становилось невыносимо стыдно. Потом я положила лепестки сушиться в учебник истории, и обидно, что я забыла его, когда уезжала из страны.

А когда мучилась Сажа, я плакала и просила помочь ей хоть как-то. Альберт, только взглянув на нее, сказал: "Прости, Кете, но она не поправится, все бесполезно". Я закричала: "Так сделайте, чтобы она не страдала!". Она разучилась спать, только пищала на своей лежанке с полуоткрытыми глазами. "Ты хочешь, чтобы я ее убил?" — нерешительно уточнил он. Я отвернулась. Тетя Жаннет вбежала и крикнула, чтобы Альберт перестал издеваться надо мной. "Я не могу, я не убиваю животных, — твердо ответил он, — могу попросить кузена, но сам… увольте". Он позвонил Альбрехту и на его возмущение ответил, что срочно нужно убить животное. Потом вывел меня из кухни в мою комнату со словами: "Скоро Альбрехт справится, потерпи немного, хорошо?". Я плакала, и Альберт прижимал меня к себе и шептал, что все умирают и я должна отпустить Сажу в сказочный кошачий рай. Альберт. Приятели и кузен называют его Берти. Почему я не называла его Берти? Берти. Неприятно, но я отчасти радовалась — я могла прижаться к Альберту, очень сильно, трогать его плечи, его шею. Я порезала себе руки, чтобы избавиться от боли, а Альберт, заметив свежие шрамы, наклонился и поцеловал их.

Несколько ночей потом я плохо спала и воображала, как бы еще раз прижаться к нему, чтобы это не было пошло и настойчиво, и он не испугался моей требовательности. Я составила огромный план — как выманить его на прогулку в парк и в уединенном месте разыграть полуобморок. Неловко и приятно думать, что у меня получилось, как я задумывала. Я сказала, что хочу уйти подальше от людей, которые кормят несчастных уток хлебом. "У меня немного болит голова, а тут нечем дышать!". Мы сошли с тропы и удалились в рощу. Мы говорили, кажется, о каком-то романе Фонтане и итальянском языке. Поняв, что посторонних нет, я схватилась за случайное дерево и прошептала, что голова кружится и я вот-вот потеряю сознание. Наивный Берти. Я сидела на влажной траве, изображая, что сейчас лишусь сознания, а Альберт обнимал меня и нежно повторял мое имя.