Post scriptum

Писать, наверное, необходимо и, надо полагать, необыкновенно важно. Но главное здесь – другое: чтобы писать, дулжно избавиться от раздражения, избавить себя от этого спутника, поселившегося под каждой крышей. А это – одна из сложнейших задач, поскольку оно подкарауливает вас повсюду, без стука входит в вашу комнату, подслушивает ваши телефонные разговоры и, как хозяин, расхаживает по всему дому. И лишь старый испытанный путь может быть способом избавления от этого спутника – подняться на башню. С башни взирать и чувствовать, что раздражение уже не властно над вами. Вот тогда-то и можно браться за перо.

* * *

Было время, когда под видом жизни простых людей повествовали о жизни королей. Это было время Гюго и Пушкина, Бальзака и Толстого. Было и то время, когда под видом жизни королей описывали жизнь простых смертных – это было время Метерлинка и Андрея Белого. Какое же время настало теперь? Какое же…

* * *

Полезно иногда наугад открыть давно знакомую книгу. Нечто, известное с детства, воспринимается вновь как неведомое… В тех образах, которые нам так давно знакомы, оно возрождается снова и сообщает нам больше нового, чем то, что мы действительно читаем впервые. Не случайно поэтому, когда в первый раз открываешь книжку, которую ты потом полюбишь, кажется, что когда-то уже читал ее, а когда – не помнишь. Тогда-то и начинаешь думать, что родились мы, зная уже очень многое. Вот потому-то мы так любим Андерсена.

* * *

Перешагнуть через барьер обыдённости, подняться над ординаром, пригубить из чаши элитарности… «И жало мудрыя змеи»[127] и так далее. Без конца можно перечислять и без конца можно слушать. Например, можно (правда, может быть лучше сказать «приходится») слушать о том, как следует подняться над «проклятою обыдённостью»…

И мы – поднимаемся. Мы совершаем грандиозные восхождения на вырастающие всё более Эвересты и, действительно, чувствуем себя вконец запыхавшимися альпинистами. На высоте мы огромной, спору нет, но силы все ушли на то, чтобы взобраться сюда, – где уж там вещать изумленному миру. Но вновь мы взбираемся на вершину нового ледника. Какое же это великолепие! Мировая культура досталась нам в наследство. Но только вот где же те силы, которые нужны для того, чтоб не карабкаться, а осмотреться, просто-напросто оглядеться вокруг? Они-то и вышли все. И сидит печальный альпинист с языком, высунутым как у собаки, да с выпученными глазами. Не понимает, где он и зачем это он сюда забрался, знает одно: на высоте он огромной. И вот – сидит в недосягаемой гордости. Не так ли перешагиваем через обыдённость и мы? Не следует ли искать путей в совсем другом направлении?..

* * *

Шестьдесят шесть лет назад в Художественном театре была поставлена «Синяя птица»[128]. Это значит, что уже шестьдесят шесть лет водят московских детей на сие мистическое представление. В воде, хлебе и сахаре[129] пробуждаются их души. В Царстве душ неродившихся мы встретим великого ученого и мыслителя, художника, философа и поэта. А вот в детях, приведённых сюда, пробуждается тоже нечто необычайное.

Появились призраки. Огромные. Страшные. И тогда раздались два детских крика: «Не надо!» – воскликнул один, «Не верю!» – заорал другой.

Вот и всё. Кто же будет отрицать, что в первом проснулся Сведенборг, а во втором – Декарт…

* * *

Малые искушения… Это те, которые преследуют нас с детства до могилы, от колыбели до гроба, от детского сада до дома престарелых (последний теперь тоже называют интернатом). Привет вам, малые искушения… Малые искушения – это выглянуть из окна трамвая на повороте, если вам шесть или восемь лет; это пойти на кинофильм «детям до шестнадцати», если вам четырнадцать. Малые искушения (мы пропустим их великое множество) – это выкурить сигарету, если у вас астма, выпить рюмку водки, если вы только что встали после инфаркта. Привет вам, малые искушения…

Под этим знаком, быть может, проходит большинство наших жизней, и более того – именно под этим знаком, как правило, совершаются великие дела. Смотрят на них люди и поражаются величию чьего-то духа, а ведь породили-то всё это одни лишь малые искушения. Привет вам, малые искушения…

Съесть яблоко – а ведь это тоже малое искушение. Вот вам и всемирная история от сотворения мира. Привет вам, малые искушения…

* * *

«Уподобихся неясыти пустынней,
бых яко нощный вран на нырищи» [130];
«Углебох в тимении глубины и несть постояния,
приидох во глубины морския, и буря потопи мя» [131];
«Утрудихся воздыханием моим,
Измыю на всяку нощь ложе мое,
Слезами моими постелю мою омочу» [132];
«Спаси мя, Боже, яко внидоша воды до души моея» [133].

* * *