Пост-капитан

Что-то было не так. Он попытался определить, где именно, бросая острые взгляды в сторону носа и кормы, в серость зарождающегося дня. Рыбачьи лодки, шедшие прежде параллельным курсом, теперь остались за кормой: их меланхоличный плач доносился почти что из кильватерного следа «Поликреста». Билл должен быть не так далеко прямо по курсу. Пора менять галс. Чертовски неподходящий момент — люди заняты, и он бы предпочёл подождать, пока на палубу не поднимется вахта, что сейчас внизу; но судно могло снести куда сильнее, чем можно было себе позволить, и надо быть дураком, чтобы рисковать ради чистых палуб.

— Мы повернём оверштаг, мистер Гудридж, — сказал он.

Боцман задудел сигнал. Щётки, вёдра, скребки, ящики с песком, тряпки для чистки меди — всё мигом исчезло в укромных местах, в то время как помощники боцмана завывали в люки «Все наверх к повороту!» — и затем скрывались внизу, чтобы растолкать всё ещё спящих, тех, кто был настолько вымотан тяжёлой работой, морской болезнью или отчаянием, что мог оставаться в забытьи, несмотря на выстрелы карронады и работу скребков. Десятка два или около того настоящих моряков находились на своих местах уже десять минут (Пуллингс и боцман — на форкастеле, главный канонир и его помощники — у грота-галса, плотник — у фока-шкота, морские пехотинцы — у грота-шкота, грот-марсовые и квартердечные матросы — на квартердеке, при брасах), когда последний запыхавшийся, с диким взглядом новичок был выдернут из гамака, полуодетым вытащен наверх и загнан пинками на своё место.

— Увалиться под ветер, — сказал Джек рулевому, выжидая, пока этот балаган закончится. Помощник боцмана обрабатывал бывшего пристава своим средством для убеждения, чтобы помочь ему уразуметь разницу между штагом и булинем. Когда, наконец, Джек увидел, что на палубе шлюпа установилось что-то вроде порядка и счёл момент подходящим, то произнёс:

— К повороту оверштаг.

— Есть к повороту оверштаг, сэр, — прозвучал ответ.

— Помалу к ветру, — вполголоса сказал он человеку, стоявшему за штурвалом, и затем, громко и чётко:

— Руль под ветром. Фор-марса-шкот, фор-марса-булинь, стаксель-шкот отдать.

Выпуклые пуза верхних парусов сдулись и опали; «Поликрест» пошёл по длинной гладкой дуге, выходя на линию ветра.

— Отдать галсы и шкоты.

Всё было готово для того, чтобы отдать приказ перебрасопить реи; всё было таким же спокойным и неторопливым, как та медленная дуга, которую шлюп прочерчивал через серый, неверный, бесформенный мир; время потекло ровно. И слава Богу, подумал он, глядя, как переносят шкоты поверх штагов.

Скорость судна понемногу замедлялась; и теперь волны всё больше и больше били в правую скулу, против хода. Медленно, медленно, всё ближе к ветру: два румба, полтора, и слова «Пошёл грота-брасы» уже давно были приготовлены и вот-вот должны были сорваться с его губ, когда он вдруг понял, что постоянный низкий гул, доносившийся слева из-за кормы, гул, который раздался особенно ясно и громко в напряжённой тишине ожидания — это прибой у Селси Билл. Судно снесло раза в два или три сильнее, чем они со штурманом рассчитывали. В тот же миг он почувствовал, как изменился характер движения судна — оно как будто омертвело, и всё шло к тому, что линию ветра оно не пресечёт. Судно не собиралось завершать поворот, пройдя носом линию ветра и дальше за неё — так, чтобы паруса на перебрасопленных реях наполнились ветром на левом галсе и увели его от берега.

Судно, которое не может повернуть оверштаг, поворачивает через фордевинд: оно уваливается под ветер, прямо туда, откуда только что пришло и даже ещё дальше, описывая большую петлю в подветренную сторону, пока не встанет кормой к ветру, а потом ещё и ещё, пока ветер наконец не окажется по другому борту, а нос — в нужном направлении. Это большой, очень большой круг; а в данном случае, с таким течением, с таким волнением и ветром «Поликресту» понадобится целая миля, чтобы завершить его — миля с подветренной стороны — покуда он сможет круто обрасопить реи и направиться к выходу в Ла-Манш.