Последний знак

– Боже мой! Это потрясающе! – Элена была вне себя от восторга, когда Гарднер пересказал ей разговор с Сиреной. – Я так горжусь тобой, – она погладила чуть округлившийся животик.

– Это все благодаря тебе! Ты моя муза! – Энтони встал перед ней на колени и прильнул щекой к животу. – Вы двое – самое дорогое в моей жизни, и ничто этого не изменит.

Тогда он верил в то, что говорил. И Элена верила, так было еще долго.

Ничего не менялось, пока он писал первый роман о жизни в сиротском приюте, пока он переживал, что скажет редактор, потом вносил правки, пока они вместе ждали ответов от издательств и выхода первой книги, пока его первый роман терпел крах. Да, продажи были, но все как одна рецензии говорили о том, что книга проходная, таких миллионы.

Эта неудача сильно отразилась на Энтони, он начал выпивать и почти перестал писать. Дэвиду тогда было всего полтора года, он еще ничего не понимал. А вот Элена уже начинала замечать, как муж отдаляется.

Они много говорили, Элена нашла ему хорошего психолога, Сирена тоже поддержала его. Несмотря на провал, агент продолжала верить в его талант.

Вскоре Энтони нашел свою тему. Он создал детектива Крюгера, и тот сам стал диктовать свою историю.

Эта история писалась настолько легко, что Энтони почти не вставал из-за стола, прерываясь лишь на работу, туалет и короткий сон. Элена была рада тому, что супруг перестал пить. Его опьянение вдохновением нравилось ей куда больше, но этот перекос тоже был не в пользу семьи. Энтони стал меньше посвящать времени жене и сыну, уходил в свой кабинет, чтобы его не беспокоили, и сидел там до поздней ночи.

Когда он возвращался, Элена уже спала, когда она просыпалась, Энтони начинал собираться на работу. Вернувшись вечером, он целовал ее в висок, ужинал и запирался в кабине.

Элена знала, что он ей изменяет, – не с другой женщиной, с рукописью. Его хобби переросло в одержимость и почти полностью исключило семью из жизни писателя. Лишь изредка Элене удавалось уговорить его провести день вместе, отправиться на пикник или в парк. Но каждый раз, когда они выбирались, Энтони поглядывал на часы.

Когда Гарднер закончил свою первую книгу о Крюгере, Дэвиду было уже пять лет.

Оглядываясь назад, Энтони с болью признавался сам себе, что все это время он не был отцом своему сыну, он был отцом своему роману.

Дэвид пытался привлекать внимание к себе, но однажды понял, что с таким же успехом он мог бы звать поиграть их синий диван из гостиной. Сначала он обижался, горько плакал и колотил подушку, позже стал злиться. Злиться было проще, а потом он решил, что справедливо будет забыть об отце так же, как он забыл о сыне, и мир Дэвида замкнулся на матери. Иногда к ним приходили гости, и Дэвид играл с другими детьми, но и тогда отец не выходил из кабинета.

Закончив роман, Энтони попытался наладить контакт с сыном, но тот уже потерял к нему интерес. Чувство вины смешалось с обидой.

Энтони даже стали посещать мысли, что это Элена настроила сына против него, хотя в глубине души он всегда знал, что виноват только сам. В его жизни никогда не было баланса, только крайности.

Первая книга о Крюгере принесла Гарднеру оглушительный успех. Критики кричали: «Ну вот! Он нащупал свою нишу! Современный Артур Конан-Дойл».

Все это льстило Энтони, он понимал, что все было не зря. Не зря он упустил взросление сына, не зря отдал приоритет работе, не зря сократил число занятий в колледже, чтобы больше времени посвящать рукописи.

Сразу после выхода этой книги он получил огромный аванс на вторую. Это и вовсе вскружило ему голову.

Но Энтони мало было читательской любви, ему хотелось обожания. Тогда он решил, что часть средств, вырученных за книги, он пожертвует на благотворительность – сиротскому приюту, подобному тому, в котором вырос сам.

Гарднер стал меценатом, раз в месяц он приезжал в приют с фотографами и журналистами, дарил подарки детям, читал им книги, а после уезжал. Газеты и журналы пестрели информацией о том, какой светлый и добрый человек Энтони Гарднер и как повезло его семье.

Один из таких журналов Дэвид увидел на прилавке. Он не купил его, не рассказал о нем матери, не упрекнул отца, лишь горько усмехнулся и побрел на автобусную остановку.

В тот день пропасть между отцом и сыном разрослась так, что на строительство мостов могли бы уйти годы.

Раньше он мог часами валяться с Эленой в постели, уткнувшись носом в ее пшеничные локоны, накручивать их на палец и распускать, разглядывать желтые искры в ее глазах. Просто находиться рядом с ней уже было счастьем, но чем дольше он писал, тем сильнее отдалялся от нее, пока Элена с сыном не стали декорацией к имиджу писателя Энтони Гарднера.

Теперь счастье ему приносили другие вещи: презентации книг в разных городах Америки, хвалебные рецензии и растущие фан-сообщества. А когда его первый детектив назвали книгой года, он чуть с ума не сошел от счастья.

Элена решила продолжить обучение, когда Дэвид пошел в школу. В доме стало тише, но когда все возвращались, на контрасте становилось совсем невыносимо.