Последний знак

Когда Энтони вырос, то с легким сердцем покинул монастырь. Перед ним открывала двери новая, полная приключений жизнь в кампусе университета. Это место манило его еще и оттого, что там его никто не знал. Ни того, что его родители погибли в аварии, ни того, что большую часть своего детства он прожил с клеймом «девчонка». Здесь он был просто Энтони Гарднер – без какого-либо прошлого, но с большим будущим. Уж он-то постарается.

Именно с такими мыслями Тони впервые вошел в ворота колледжа. И эта его внутренняя уверенность, желание пусть не стать частью социума, но хотя бы перестать быть чужеродным элементом, принесли свои плоды уже к середине первого семестра. Нет, друзьями он так и не обзавелся, но и злопыхателей у него не прибавилось, а еще он понял, что нравится девушкам. То, что так злило в нем одних, находило отклик у других.

Девушки любили Энтони, и он отвечал им взаимностью. Не потому, что он был бабником или хотел самоутвердиться за их счет, а потому что он пытался компенсировать недостаток любви. У Энтони не было живого примера здоровых отношений, и он наивно полагал, что чем больше девушек будет рядом с ним, тем больше будет любви вокруг него.

Это заблуждение дорого обходилось будущему писателю: вместо большой любви он получал пощечины, оскорбления и временное одиночество, пока очередная девушка не становилась жертвой его обаяния и ангельского лика. А потом все повторялось. Ровно до тех пор, пока Тони не окончил университет с отличием.

Преподавателям было плевать на внешность и харизму Энтони, но они любили его за гибкий ум и способность критически мыслить. Поэтому выпускался во взрослую жизнь Тони сразу с двумя предложениями о работе: редактора в местной газете и преподавателя в Портлендском университете. Декан и дипломный руководитель похлопотали за него. Энтони не хотел никого из них обидеть, но должен был принять решение.

В Квебеке он никогда по-настоящему не был счастлив. Тони казалось, что если он отправится в новое место, то там сможет начать с нуля строить свое счастливое будущее. Проблема была лишь в том, что Энтони совершенно не знал, что могло бы сделать его более счастливым. Наверное, если бы у него была возможность отмотать назад время, отговорить родителей ехать в больницу, переиграть свое детство, прожить жизнь заново, он мог бы быть счастлив. Но прошлого он изменить не мог, а как быть счастливым со всем этим багажом, не знал.

Уже через пару недель после выпускного Энтони сложил в чемодан свои немногочисленные пожитки, сел в самолет, а сошел с него, уже будучи другим человеком – по крайней мере, так ему казалось.

Портленд понравился Гарднеру с первого взгляда: это был город свободных людей. Здесь каждый был кем-то, но при этом оставался собой. Никто не смотрел на него как на чужака, на него вообще почти не смотрели, но в то же время, когда он нуждался в человеке, рядом обязательно кто-то оказывался. Как только Энтони понимал, что заплутал на незнакомых улицах, к нему тут же подходили сердобольная старушка, скучающий бродяга или владелец какой-нибудь крафтовой лавки. Здесь он понял, что обрел свое место, ведь именно так он себя и чувствовал, он одновременно хотел быть со всеми и ни с кем. Портленд подарил Тони такую возможность.

А еще Портленд с его двенадцатью мостами, широкой рекой Уилламетт, протекающей через весь город, огромными зелеными парками и белеющей горой вдалеке, за вершину которой то и дело цеплялись пышнотелые облака, успокаивал его боль.

«Как было бы хорошо, если бы я родился и вырос именно в этом месте», – думал Гарднер.

Удалось бы ему избежать той боли, что он пережил в детстве, родись он где-то еще, – как знать. Не место красит человека, а человек – место. Но то, что этот город действовал на Энтони умиротворяюще, уже само по себе было чудом.

Университет выделил Гарднеру просторную квартиру неподалеку от кампуса – слишком просторную для одного человека. От этого Энтони стал чувствовать себя более одиноким и старался больше работать и реже бывать дома. От его квартиры до университета было всего минут десять ходьбы, он мог бы, как другие преподаватели, ходить на обед домой, но, в отличие от других, его дома не ждали ни жена, ни дети, ни теплая еда. Конечно, как и любой воспитанник монастырского приюта, готовить Энтони умел, но не любил. У него не было ни одного положительного воспоминания, связанного с кухней. Как готовила мать, он не помнил, теперь он даже не помнил ее лица. Единственное фото родителей украли вместе с бумажником, когда Тони впервые напился.

Все свободное время Гарднер посвящал работе, готовил лекции, проводил индивидуальные занятия со студентами, семинары и коллоквиумы. Иногда они даже выезжали на экскурсии по местам, где жили и работали литераторы.

Студенты обожали его, но больше всего молодого преподавателя любили студентки. Такого массированного флирта и паломничества из записок с признаниями Энтони еще не получал, хотя и раньше пользовался успехом у женского пола.