Последний завет

Герман отметил для себя, что раньше когда слышал о пустошах, то представлял себе почему-то совершенно пустынный, зловещий пейзаж, выгоревшую землю, зловещее, полыхающее багрянцем небо и груды человеческих костей, а между тем растительность в пустошах оказалась весьма буйной и разнообразной. Конечно, в лесу было множество растений, встречавшихся и на окраинах города, но вот высоких цветов со стеблями толстыми, словно кусок плотно скрученного металлического шнура, и большими белыми чашечками бутонов Герман никогда не видел. От них исходил сильный, почти опьяняющий аромат. Мох, напротив, ничем не пах, буроватый и очень сухой, он, должно быть, впитывал влагу. Неподалёку рос низкий кустарник, охотник протянул к нему руку, наклонив одну ветку, и убедился, что он тоже представляет собой нечто не виданное им раньше — на ветке было множество тонких острых листьев и маленьких колючек. На кустарнике в изобилии рассыпались мелкие красные ягоды.

— Дуго, — позвал Герман, — как ты думаешь, а их есть можно?

— Можно, — подтвердил Пилигрим, — это мороша. Так мы её называем. Ягоды, кстати, очень питательные. Рекомендую. Но осторо…

Договорить он не успел. Густав схватился за ветку, собираясь разом сорвать целую горсть ягод, и маленькие иголки впились ему в ладонь. Великан издал дикий вопль и замахал пораненной рукой.

— Предупреждать надо, — обиженно проблеял он.

— Не успел, — заметил Пилигрим.

— Бедняжка! Больно? — сочувственно спросила Герда.

— Очень, — заныл Густав, радуясь, что в отряде наконец появился кто-то, кто будет его жалеть.

— Франц, намажь ему чем-нибудь руку. Ты всё-таки Госпитальер. — Нытьё Густава выводило Германа из себя.

— Давай посмотрю, — предложил Франц, — тебе, наверное, теперь придётся все эти иголки вытаскивать…

Густав протянул ему ладонь, жалостливо подвывая.

— Эх, сюда бы пинцет, — покачал головой Госпитальер, — ладно, попробую так…

Герман улёгся на спину и уставился в проглядывавшее сквозь кроны деревьев и уже начинавшее темнеть небо. Он всё ещё не верил, что его так далеко занесло от территории родного клана. Радовало одно — они бежали через лес, почти не глядя по сторонам, и всё же их никто не слопал. Слова Дуго на поверку оказались правдой: пустоши не так опасны, как о них говорят городские жители.

— Заночуем тут, — приняла решение Герда, — в этой части леса почти безопасно… Но дежурить всё же придётся. Герман, я думаю, ты будешь, первым.

— Договорились, — сказал охотник, — если появятся Багажники или какой-нибудь зверь, тебя разбудить или не стоит?

— Забавная шутка, — ответила девушка, скривив рот, — всем спать, завтра ранний подъём.

— Всё это замечательно, но как насчёт того, чтобы пожрать перед сном? — морщась от боли, спросил вечно голодный Густав.

— И как насчёт костра? — Франц, сощурившись, доставал из ладони Чёрного Принца очередную иголку. — Разжигать огонь в пустошах не возбраняется?

— Даже приветствуется, — ответила ему Герда. — Я этим сейчас займусь.

— А пожрать? — продолжал жалобно канючить Густав. — Может, Герман сходит на охоту? Я бы сам сходил, но у меня рука.

— Сейчас, уже пошёл, — мрачно ответил охотник, вложив в интонации всё своё «огромное желание» идти на охоту в незнакомой для него местности, да ещё и в пустошах, да ещё и в сумерках. — Потерпишь, у тебя вон жира много.

— А вот и неправда! — возмутился отличавшийся завидной мускулатурой Густав. — У меня жира-то почти и нет…

Говорить дальше великан не стал: Госпитальер принялся доставать особенно большую и кривую иголку из его ладони.

— Никакой охоты. — Дуго уже расстилал на мху своё потрёпанное походное одеяло. — Нам вполне хватит ягод с этого куста они и вправду очень питательны. У нас осталась последняя партия сухого пайка.

— Не совсем осталась, — потупил взгляд Густав.

— Он его слопал, — сообщил Франц, закончив бинтовать великану руку, — ещё с утра, когда вы спасали Герду.

— Ну я же за вас очень сильно переживал. А когда я переживаю, то очень хочу кушать, — жалобно пискнул Густав.

Вид у Чёрного Принца был такой несчастный, что девушка не удержалась и улыбнулась.

— Давайте простим его, — сказала она, — он такой милый…

— Я милый, да? — обрадовался Густав.

— Придётся тебе, дружок, питаться ягодками, — сказал Герман, — иди собирай. Опыт у тебя уже есть. И нас заодно накормишь.

Густав бросил опасливый взгляд на куст и грустно покачал головой:

— Не-э… к чёрту ягодки. К этому колючему венику я больше подходить не стану. Факт! Лучше поголодать. Великан издал обречённый вздох.

— Ладно, тогда я соберу, — сжалился над ним Франц. — Снимай каску.

Повеселевший Густав радостно расстался со своей обновкой. Госпитальер подошёл к колючему кустарнику и стал осторожно собирать ягоды, складывая их в каску.

Герда тем временем разожгла костёр, который почти не давал дыма, и, постелив на мох выуженный из маленького рюкзака плащ, собралась спать. Как видно, от ягодного ужина она решила отказаться.