Последний сын графа

– Ужасно, меня ломало и плющило. Я скучала по нему… Я не могла смотреть на других парней. И я хотела бы иметь мужа, с которым можно выходить на люди!

– Тебя бы мог сопровождать Фред.

– Он не мой муж! Ты этого не поймешь. Ты всю жизнь была за кем-нибудь замужем.

– Да только не для выходов в свет! – она улыбнулась. – Фред ничуть не хуже Себастьяна. Может, я и предвзята, но твой отец красивее.

– Себастьян тоже красив.

– Да, но не так как Фредди… Не спорь с бабушкой! – она ударила себя по колену и рассмеялась. – Епископ Гамбургский… Ты представь только, как это все будет выглядеть. Молодая красавица и католический епископ! Надо пнуть Маркуса, чтоб он еще разок вас нарисовал. С Герцогом.

– Ммм… Представляю! Те, кто пока что слова дурного о Штрассенбергах не слышали, заговорят сами.

– И пусть говорят! Чем больше женщин говорит о тебе, тем больше мужчин их слышит. Потом уже никто не поверит, будто он твой отец.

– Я и сама не верю.

– Как это понимать?

– Мы с ним не ладим, – сказала я, устав юлить. – Мне кажется, между нами слегка искрит и это не те искры, что нам положены. Ты понимаешь, о чем я? У меня есть Себастьян, а у него – никого. Для него я и есть суррогат, понимаешь? Суррогат Джесс. В Гремице… Можешь плюнуть в меня, но мне все время хотелось, чтобы он меня трахнул. Я понимала, что он мой биологический отец, но мне было наплевать.

– Это даже для Штрассенбергов было бы чересчур, – она улыбнулась.

– Это передалось от Ландлайенов, – сказала я прямо и хмуро. – Ты сама знаешь те сплетни о Джессике и ее отце.

– Между ними ничего не было.

– Между нами – тоже. Как это замечательно! Только держи его в другом мире.

– На самом деле, ничего такого развратного в этом нет. Он – красивый мужчина, ты – вылитая Джесс. Ты его не помнишь, а он тебя нынешнюю не знает. Вы не прошли момент сепарации, и чисто ментально – он тебе не отец, а ты ему белесая Джессика.

– И, правда! – сказала я. – Как замечательно. Пойду, объясню ему, как все замечательно и спрошу, что он делает этой ночью. Такое чувство, если его подпоить, то ВСЕ!

– Не горячись. Дай подумать… Может, вам попробовать через силу снова обняться и так чуть-чуть постоять?

Я чуть не обожгла губы.

– Знаешь, бабушка, ты случаем, не из Борджиа?

– Нет, любимая, я происхожу из Ландлайенов.

– Какое облегчение, еще одна линия в пользу инцеста, – буркнула я.

– Ты с ума сошла? За неделю без секса?

– За неделю и четыре дня: у меня были месячные!

– Попрошу Хади прописать тебе бром. Знаешь, как природа защитила нас от инцеста? Она подарила нам запах. Когда Фред вернулся, ничего подобного между вами не было. Вы постоянно сидели в обнимку и терлись носами, и ты к нему прижималась и все было хорошо. Когда ты решила, что между вами искрит?

Я сморщила лоб.

– Не знаю… В Гремице? Да, пожалуй, в Гремице.

– Так я и подозревала. Видишь ли, пока вы сидели в обнимку, вы были отец и дочь. А пока он болел и видел тебя только издали, между вами началась эта нездоровая псевдоинцестуальная хрень. Отсюда все ваши ссоры. Стыд и желание. Доктор Фрейд, наверняка объяснил бы это красивыми словами. Он, вообще изучал влечение к отцам… Очень был продвинутый кокаинщик, не то, что бедная Джесс. Но я так хорошо не смогу. Я думаю, дело в том, что стоило вам разочек что-то вообразить, как вы никогда уже не приближались друг к другу.

– Естественно! – возопила я. – Мы все-таки, не животные!

– Понимаю. Попробуй просто обнять его. Почувствовать его запах.

Я рассмеялась. Представила, как вхожу в ту самую комнату, куда ходила как в церковь – преклонить колена перед портретом, ложусь в кровать к оригиналу и говорю: че уставился? Нюхай! И он такой: «Ты куришь?!»

Потом спросила:

– Джесс в самом деле спала со своим отцом?

– Да, нет конечно! – грустно прошептала Лизель. – Но они в самом деле влюбились друг в друга и… Альфред застрелился, боясь, что не устоит, а Миркалла сошла с ума, решив, что все уже было. Мужчины и есть мужчины, а дочери напоминают им матерей. Просто большинство из них живут вместе, и эта беззаветная детская любовь кончается с пубертатом. Папочка просто превращается в противного старого брюзгу, который не позволяет встречаться с мальчиками и требует тысячу дурацких вещей, вроде чистой комнаты и уроков. Будь Фредди здесь, он был бы для тебя кем-то вроде Маркуса. Я думаю, все это мракобесие можно переиграть.

– Но если выйдет, что нам захочется еще больше? Как мне потом со всем этим жить?

– Я доверяю Хади, как терапевту и доверяю ему, как парню, который знает толк в подобных делах. Он практик, в отличие от старика Фрейда… Если вам вдруг захочется еще больше, придется отобрать у него диплом.

Я вышла из комнаты, повинуясь ее руке. Пересекла площадку и постучалась.

– Кто там?

– Верена, – он говорил, что мой голос напоминает ему о Джесс и я решила назваться. Как бы от «я» его второй инфаркт не хватил.