Последний единорог

— Я прогнал котов, — сказал он, — и пошел домой один. — Лицо Молли покрылось бледным туманом. Дринн слегка пожал плечами: — Я могу отличить рождение героя от всего остального. Предвестия и предзнаменования, змейки в колыбельке. Если бы не коты, я бы, пожалуй, рискнул, но с ними все это было так очевидно, так мифологично. Что мне было делать — сознательно готовить падение Хагсгейта? — Его губы дернулись, точно в них вонзился крючок. — Так вышло, что я ошибся — но от нежности. Когда я вернулся на рассвете, ребенок исчез. — Шмендрик пальцем рисовал в винной лужице на столе и, возможно, вообще ничего не слышал. Дринн продолжал: — Естественно, никто не признался, что бросил ребенка на рыночной площади, и, хотя мы обшарили каждый дом от подвалов до голубиных гнезд под крышами, мы его так больше и не нашли. Я бы мог успокоиться на том, что малыша утащили волки, или что все это мне просто приснилось — и эта встреча, и коты — если бы на следующий день в город не въехал герольд Короля Хаггарда и не приказал нам всем радоваться: после тридцати лет ожидания у нашего Короля наконец появился сын. — Он отвел взгляд от выражения на лице Молли. — Наш же младенец, по случайности, тоже был мальчиком.

Шмендрик лизнул кончик пальца и поднял глаза.

— Лир… — задумчиво сказал он. — Принц Лир. А разве другой истории его появления на свет не существует?

— Не похоже, чтоб она была, — фыркнул Дринн. — Если бы даже какая–нибудь женщина пожелала выйти замуж за Хаггарда, то он бы сам ей отказал. Он пустил везде слухи, что мальчик — это племянник, которого он любезно усыновил после смерти родителей. Но у Хаггарда нет ни родственников, ни семьи. Есть такие, которые утверждают, что он родился из непогоды — как Венера, родившаяся из пены морской. Никто бы не отдал Королю Хаггарду ребенка на воспитание.

Волшебник спокойно протянул стакан, а когда Дринн покачал головой, сам наполнил его.

— Ну что ж, где–то он свое заполучил — и молодец. Почему ты думаешь, что Лир — это именно твой кошачий ребенок?

— Хаггард ночами бродит по Хагсгейту — не часто, но бывает. Многие из нас видели его — высокий Король, серый, как дерево, много лет пролежавшее в воде, в одиночестве рыщет под железной луной, подбирая оброненные монеты, разбитые тарелки, ложки, камешки, носовые платки, кольца, раздавленные яблоки — все, что угодно, без всякой причины. Это Хаггард взял ребенка — я уверен в этом так же, как в том, что Принц Лир — именно тот, кто опрокинет башню и утопит и Хаггарда, и Хагсгейт.

— Я на это надеюсь, — вмешалась Молли. — Я надеюсь, что Принц Лир — именно тот ребенок, которого ты бросил умирать, и я надеюсь, что он утопит ваш городишко, и я надеюсь, что рыбы обглодают вас дочиста, как кукурузные початки…

Шмендрик изо всех сил пнул ее под столом, поскольку слушатели уже начинали шипеть, точно раскаленные угли, а некоторые даже стали подниматься на ноги. Он снова спросил:

— Так чего же вы от меня хотите?

— Вы идете в замок Хаггарда, я полагаю?

Шмендрик кивнул.

— Ага, — продолжал Дринн. — Так вот, умный волшебник сможет очень просто подружиться с Принцем Лиром, репутация которого как любознательного и пылкого молодого человека всем хорошо известна. Умный волшебник, к тому же, может быть знаком со всевозможными странными снадобьями и снотворными, порошками и притираньями, травами, отравами и зельями с мазями. Умный волшебник — учти, я сказал «умный», не больше — умный волшебник может при соответствующих обстоятельствах… — Конец его фразы повис в воздухе непроизнесенным, но к сказанному Дринн больше ничего не прибавил.

— За ужин?! — Шмендрик встал, опрокинув стул, и оперся руками о столешницу, тяжело дыша. — Значит, таковы сегодня расценки? Ужин и болтовня — цена отравленному принцу? Ты этим не отделаешься, друг Дринн. За такой гонорар я даже трубу тебе чистить не стану.

Молли Грю стиснула ему руку, крича:

— Что ты говоришь?!

Волшебник стряхнул ее с себя, но в тот же самый миг медленно подмигнул ей, полуприкрыв одно веко. Дринн с улыбкой откинулся на спинку стула.

— Я никогда не торгуюсь с профессионалом, — сказал он. — Двадцать пять золотых.

Они торговались полчаса: Шмендрик требовал сотню золотых, а Дринн отказывался платить больше сорока. Наконец уговорились на семидесяти, причем половина выплачивалась сразу, а половина — после успешного возвращения Шмендрика. Дринн на месте отсчитал деньги из своего кожаного кошелька, висевшего на поясе.

— Вы проведете ночь в Хагсгейте, конечно, — сказал он. — Мне будет приятно самому принять вас.

Но волшебник покачал головой:

— Думаю, что нет. Мы пойдем к замку, коль скоро мы уже так близко от него. Раньше туда — раньше оттуда, а? — И он искусно и заговорщицки ухмыльнулся.

— Замок Хаггарда всегда опасен, — предупредил Дринн. — Но он никогда так не опасен, как по ночам.

— Про Хагсгейт тоже так говорили, — ответил Шмендрик. — Не стоит верить всему, что слышишь, Дринн.

Он направился к дверям трактира, и Молли пошла следом. У выхода он обернулся и улыбнулся всем горожанам Хагсгейта, горбившимся в своих нарядах.