Последний единорог

— Напоследок я бы хотел, чтоб вы подумали над одной вещью, — сказал он им. — Даже самое профессиональное проклятие, которое когда–либо прорычали, прокаркали или прогрохотали, не действует на чистое сердце. Спокойной ночи.

Снаружи ночь, усыпанная чешуей звезд, лежала холодной коброй, свернувшись кольцами по улице. Луны не было. Шмендрик бодро вышел за ворота, хмыкая себе под нос и позвякивая своими золотыми монетами. Не глядя на Молли, он произнес:

— Сволочи. Так легко допустить, что все волшебники вмешиваются в смерть… Вот если б они захотели, чтобы я снял заклятье — что ж, я, может, сделал бы это за один лишь ужин. Да я бы сделал это за один стакан вина!..

— Я рада, что ты этого не сделал, — яростно произнесла Молли. — Они заслуживают своей судьбы — они заслуживают худшего. Бросить ребенка в снегу…

— Ну, если б они его не бросили, он не вырос бы и не стал бы принцем. Разве ты никогда раньше не была в волшебной сказке? — Голос волшебника был добр и пьян, а глаза сверкали совсем как его новые деньги. — Герою нужно исполнить пророчество, а негодяй — как раз тот, кто должен его остановить. Хотя в других видах историй чаще все как раз наоборот. А у героя должны быть неприятности с самого рождения — иначе он не настоящий герой. Я почувствовал огромное облегчение, когда узнал про Принца Лира. Я ждал, что в этой сказке появится ведущий персонаж.

Единорог возникла неожиданно — как звезда, парусом во тьме скользя немного впереди. Молли спросила:

— Если герой — Лир, то кто тогда она?

— С нею все по–другому. И Хаггард, и Лир, и Дринн, и ты, и я — все мы в сказке, и должны идти туда, куда она нас ведет. А единорог — настоящая. Она настоящая. — Шмендрик зевнул, икнул и вздрогнул одновременно. — Нам лучше поспешить. Может, и следовало остаться на ночь, да старый Дринн меня нервирует. Я, конечно, уверен, что мне удалось его полностью облапошить, но все равно…

То и дело засыпая и просыпаясь на ходу, Молли думала, что Хагсгейт, наверное, растягивается огромной лапой, чтобы удержать их троих в себе, загибаясь вокруг них и мягко пошлепывая их туда и сюда, чтобы они снова и снова шли по своим прежним следам. Сто лет прошло, прежде чем они оставили позади последний дом на окраине, еще пятьдесят они спотыкались по мокрым полям, виноградникам и присевшим садам. Молли снилось, что с верхушек деревьев на них скалятся овцы, холодные коровы наступают им на ноги и сталкивают с петляющей тропинки. Но свет единорога плыл впереди, и Молли шла за ним и во сне, и наяву.

Замок Короля Хаггарда высился в небе слепой черной птицей, что по ночам охотится в долине внизу. Молли даже слышала, как дышат ее крылья. Потом в волосах у нее шевельнулся вздох единорога, и где–то совсем рядом Шмендрик спросил:

— Сколько человек?

— Трое, — ответила единорог. — Они шли за нами от самого Хагсгейта, но теперь быстро догоняют. Слушай.

Шаги — слишком легкие, потому что быстры; голоса слишком приглушены, чтобы речь шла о чем–то хорошем. Волшебник протер глаза.

— Возможно, Дринна замучила совесть, что недоплатил своему наемному отравителю, — пробормотал он. — Возможно, совесть не дает ему уснуть. Все возможно. Может быть, у меня растут перья. — Он взял Молли за руки и стащил ее с дороги в жесткую канаву. Единорог легла невдалеке тихим лунным светом.

Кинжалы блеснули следами рыб на глади темного моря. Голос — неожиданно громкий и злой:

— Говорю тебе, мы их потеряли. Мы прошли мимо них еще милю назад — там, где я слышал этот шорох. Будь я проклят, если двинусь дальше.

— Тихо ты! — злобно прошептал второй голос. — Ты хочешь, чтоб они сбежали и предали нас? Ты боишься волшебника — но лучше б уж ты боялся Красного Быка. Если Хаггард узнает о нашей половине проклятья, он пошлет Быка — и тот растопчет нас всех в крошки.

Первый ответил уже мягче:

— Не этого я боюсь. Волшебник без бороды — это не волшебник вовсе. Но мы зря тратим время. Они сошли с дороги и пошли напрямик, как только поняли, что мы за ними идем. Мы можем гоняться здесь за ними хоть всю ночь — и никого не найти.

Другой голос — более усталый, чем два первых:

— Мы и так гоняемся за ними всю ночь. Вон, посмотри. Уже утро скоро.

Молли вдруг поняла, что успела наполовину заползти под плащ Шмендрика и уткнуться лицом в пучок колючей мертвой травы. Она не осмеливалась поднять голову, но открыла глаза и увидела, что воздух стал до странности легким. Второй человек сказал:

— Ты дурак. До утра еще добрых два часа, а кроме этого, мы идем на запад.

— В таком случае, — откликнулся третий голос, — я иду домой.

Шаги заспешили прочь по дороге. Первый окликнул:

— Подожди,не уходи! Погоди, я иду с тобой! — Второму он поспешно пробурчал: — Я не домой, я просто хочу вернуться по нашему следу немного назад. Мне все–таки кажется, что я их слышал, кроме этого, я потерял где–то коробку с трутом… — Молли слышала, как он пятился прочь, пока все это объяснял.