Последний единорог

Она имела в виду то ли «отруби ему голову», то ли «перережь ему глотку», но произнесла все сразу, и ее слова проволоклись влажными водорослями по позвоночнику волшебника. Шмендрик соскользнул с коня Джека Дзингли и встал перед капитаном разбойников.

— Я — Шмендрик–Волшебник, — провозгласил он, обеими руками колыхая свой плащ, пока тот, слабо трепыхаясь, не стал внушительно вздыматься. — А ты — действительно знаменитый Капитан Шалли из зеленого леса, смелейший из смелых и свободнейший из свободных?

Несколько разбойников фыркнули, а женщина застонала:

— Я так и знала, — объявила она. — Шалли, распотроши его от жабр до желудка, а не то он достанет тебя так же, как тот, что был в последний раз.

Но Капитан гордо поклонился, показав водоворотик начинавшейся на макушке лысины, и ответил:

— Да, это я. Те, кто охотятся за мной, найдут меня врагом опасным, а кто пришел ко мне как друг — тем другом буду я прекрасным. Как вы оказались здесь, сэр?

— На собственном брюхе, — ответил Шмендрик, — и не по собственной воле, но, однако, вполне мирно. Хотя твоя возлюбленная и сомневается в этом, — прибавил он, кивая в сторону тощей женщины. Та сплюнула в ответ.

Капитан Шалли ухмыльнулся и осторожно обнял женщину за острые плечи.

— А–а, это Молли Грю всегда так, — объяснил он. — Она бережет меня лучше, чем я сам это делаю. Я щедр и легок — до расточительности, быть может. Открытая рука для всех беглецов от тирании — вот мой девиз. Совершенно естественно, что Молли стала подозрительной, угрюмой, даже чуть–чуть деспотичной, начала мучиться, состарилась прежде времени. Яркому шарику на другом конце веревочки нужен узелок — а, Молли? Но у нее доброе сердце, доброе сердце… — Женщина сбросила его руку с плеч и отошла, но Капитан и головой не повел. — Добро пожаловать сюда, сэр колдун, — сказал он Шмендрику. — Присаживайтесь к огню и расскажите нам свою историю. Как говорят обо мне в вашей стране? Что слышали вы об удалом Капитане Шалли и его ватаге свободных людей? Отведайте тако.

Шмендрик принял предложенное место у огня, изящно отклонил остывший кусок и ответил:

— Слышал я, что ты — друг беззащитных и враг могущественных, что ты со своими добрыми приятелями ведешь веселую жизнь в лесу, грабя богатых и отдавая все бедным. Знаю я и про то, как вы с Джеком Дзингли проломили дубинами друг другу макушки и через это стали кровными братьями; и как ты спас свою Молли Грю от женитьбы на богатом старике, которого для нее выбрал ее отец… — На самом же деле, Шмендрик, конечно, никогда и ничего не слыхал о Капитане Шалли до этого самого вечера, но обладал хорошей подготовкой в области англосаксонского фольклора и знал такой тип людей. — И, разумеется, — ляпнул он наугад, — был еще некий злой король…

— Хаггард, будь он гнил и проклят! — вскричал Шалли. — Увы, здесь нет ни одного, кому бы старый Король Хаггард не причинил зла: не согнал бы с земли, принадлежавшей по праву, не лишил бы чинов и ренты, не отобрал бы наследства. Они живут только ради мести — заметь это, колдун, — и настанет день, когда Хаггард заплатит по такому счету…

Два десятка оборванных теней прошипели что–то в знак согласия, но хохот Молли Грю градом обрушился на них, грохоча и язвя.

— Может статься, он и заплатит, — издевалась она, — да только уж не таким трусам и болтунам. С каждым днем его замок гниет и шатается все сильнее, а его слуги слишком одряхлели, чтобы носить броню, но он будет править вечно, что бы там Капитан Шалли не осмелился сделать.

Шмендрик вскинул бровь, а лицо Шалли стало цвета спелой редиски.

— Вы должны понимать, — невнятно промычал он, — у Короля Хаггарда есть его Бык…

— Ах, Красный Бык, Красный Бык! — насмешливо закричала Молли. — Вот что я тебе скажу, Шалли: за все эти годы, проведенные с тобой в лесу, я начала думать, что Бык — это всего лишь домашняя кличка, которую ты дал собственной трусости. Если я еще раз услышу эту басню, я пойду и прикончу Хаггарда сама, и буду считать тебя за…

— Довольно! — взревел Шалли. — Не перед посторонними! — Он схватился за меч, а Молли раскрыла ему объятия, все так же хохоча. Вокруг костра грязные ручищи покручивали рукоятки кинжалов, а луки, казалось, уже начали натягиваться сами собой, но тут заговорил Шмендрик, стараясь спасти шедшее ко дну тщеславие Шалли. Он терпеть не мог семейных сцен.

— В моей стране о тебе поют балладу, — начал он. — Вот только я забыл слова.

Капитан Шалли стремительно развернулся к нему, точно кот, атакующий собственный хвост.

— Которую? — потребовал он.

— Я не знаю, — опешил Шмендрик. — А их что — больше, чем одна?

— О да, да! — вскричал Шалли, сияя и вырастая на глазах, как будто был беременей своей гордостью. — Вилли Джентль! Вилли Джентль!.. Да где его носит?

Юноша с прямыми волосами, лютней и прыщами неуклюже поднялся от костра.

— Спой джентльмену про один из моих подвигов, — приказал ему Капитан Шалли. — Спой про то, как ты присоединился к моей ватаге. Я не слыхал эту балладу с прошлого вторника.

Менестрель вздохнул, взял аккорд и запел шатким фальцетом: