Последний апокриф

«Ты неправильно мыслишь и плохо кончишь!» – припомнила птица слова, которыми она еще тогда предупреждала Сенеку (а он так и кончил!).

– Я не хочу больше жить! – простонала Маруся.

– Посмотри на себя, какая ты есть! – искренне возмутился Конфуций, возвращаясь к реальности.

– Какая? – разом вдруг стихнув и широко открыв глаза, прошептала Маруся.

– С этого надо было начинать! – рубанула наотмашь пичуга, покончив с дипломатией.

– Какая? – смертельно побледнев, во второй раз едва слышно поинтересовалась Маруся.

– Развоображалась, понимаете! – больше и дальше расходился попугай.

– М-мы-му… – простонал наш герой из кресла.

– Я для ее же пользы, Ю! – подпрыгнула птица.

– Мэ-ма-мо… – уже умоляюще замахал руками Иннокентий.

– Старая, толстая, не сексуальная, – пошел уже до конца Конфуций, – плохо причесана, гадко воспитана, и, плюс, от тебя разит за версту!

– Чем? – задохнувшись, сдавленно поинтересовалась Маруся.

– Продажной любовью, пороком, запахом потных соитий, разрухой, разлукой и тоской – вот чем! – выдал (не утаил!) пернатый знакомец философа Сенеки и сам философ.

Доселе, тут стоит заметить, Марусю так больно не ранили!

Если ранили все же – то все же не так!

– Пропадите все пропадом! – простонала старая проститутка, решительно направляясь на балкон…

Между тем на балконе…

165 …Перегнувшись через перила, Иннокентий двумя пальцами, как клещами, удерживал за мизинец Марусю, повисшую над землей (успел-таки подхватить в самое последнее мгновение!).

Он не давал ей упасть, несмотря на то что она отчаянно дрыгала ногами и молила ее отпустить, выкрикивая:

– Я тебе не нужна, а мне больше не нужна такая жизнь!

Главный, собственно, виновник ее суицидного срыва порхал над ними и выкрикивал эксклюзивные истины типа «жизнь прекрасна!», и «надо терпеть!», и «некуда торопиться!», и «все еще будет хорошо, если не будет плохо!».

– Ах, зачем это мне? – спрашивала она, имея в виду эту жизнь. – И какой во всем этом смысл?

– В том и смысл, – ловко парировал попугай, – что ни в чем, что есть, смысла нет!

– Что же есть тогда в том, что есть? – мучаясь, вопрошала она.

– В том, что есть, то и есть – что ничего нет! – отвечала птица, кувыркаясь в нисходящих воздушных потоках…

Между тем…

166 …Вылезая на свет из «Мерседеса», Порфирий по прозвищу Дурында сначала услышал женские вопли, а затем и увидел высоко вверху Марусю, опасно зависшую над землей.

Не выказав, впрочем, малейшего беспокойства, он легким щелчком смахнул пылинку с тигрового пиджака и неспешно взошел на крыльцо.

«Мерседес» дважды пискнул и самозакрылся.

В черном, грязном подъезде Порфирий споткнулся и чертыхнулся.

Поднимаясь по лестнице, он было подумал: «А к чему это я, собственно, чертыхнулся?» – но тут же, впрочем, и отбросил ослабляющие волю размышления.

Первое, что увидел Падаль, вторгнувшись в подведомственное ему жилище, – разноцветного попугая на шторах цвета бордо (купленных им по дешевке в Гонконге!).

По телевизору в реальном времени транслировался вселенский конкурс красавиц с Огненной Земли.

В кресле для сексуальных излишеств он обнаружил Марусю в объятиях урода: урод натурально мычал – она же в ответ брыкалась и кричала «Не верю!»

Совсем как в мюзикле про Квазимодо, припомнил Порфирий спектакль, виденный проездом в Париже.

Узнав сутенера, Маруся взвилась и взмолилась о смерти.

– За тобой еще как бы должок, – вдруг напомнил Порфирий.

– Что-что? – задохнулась Маруся.

– Пихто, – усмехнулся злодей.

– Это ты мне все должен: мою жизнь, мою юность, мою красоту, мои сны, мои грезы, мой всуе потраченный потенциал! – кинула ему в лицо несчастная женщина.

– Щас! – зловеще ухмыльнулся он, медленно подступаясь к Марусе (чего-чего, а долги возвращать Дурында принципиально не любил, не умел и не желал!).

Для начала он врезал Марусе по корпусу левой и правой – пониже, в живот (своих по лицу он не бил, даже когда убивал!).

– Боже правый и всемогущий! – взмолилась Маруся (единственно о спасении души!)…

167 …За доли секунды, что Падаль летел до земли (подхваченный ветром, тайфуном, ураганом, апокалипсисом!), он успел в подробностях обозреть свою жизнь – детство, юность, отрочество и зрелость…

168 …Вернувшись домой, Джордж (как-то само собой Марусино гнездышко стало для него домом!) сразу же обратил внимание на шикарный спортивный «Мерседес» цвета кровавой малины.

На минуточку, он с восхищением замер возле машины.

«Как ни верти, – подумал не без зависти, – а вещи в нашей жизни чего-то да значат!»

Но только его посетило сие соображение, как с неба на «Мерседес» (поистине чудо инженерной мысли ХХI века!) со страшным грохотом обрушилась некая мужская масса, орущая благим матом.

«Все-таки, как ни верти, – подумалось Джорджу при виде развороченного авто, – нет смысла держаться за вещи!..»

169 …«Мерседес», оставленный Падалью прямо под балконом, собственно, и спас его от неминуемой смерти: он всей своей массой обрушился на машину, помял крышу, испортил товарный вид, но зато, как и верил втайне, остался жив.