После триумфа. В бегах (СИ)

Девушка выдохнула – это было единственное, что она могла сейчас сделать. Егерь шагнул ей навстречу. Затем его голова слегка склонилась на бок и раздался леденящий душу хруст, эхом разнесшийся по окрестностям. Потом он сделал еще один шаг. Гермиона вздрогнула. Следующий шаг, более уверенный и резкий, стал для нее сигналом – чувство самосохранения вдруг пробудилось от оцепенения. Развернувшись на 180 градусов, девушка побежала прочь. Отчетливый шорох листвы позади свидетельствовал о том, что егерь бросился в погоню.

Гермиона бежала неосознанно, абсолютно не разбирая дороги. Чем дальше она продвигалась, тем гуще становился лес – ей постоянно приходилось огибать возникающие на пути деревья, и это сильно замедляло ее. Ветки кустарников то и дело задевали руки и ноги. Одна из крупных веток мазанула ее по лицу, дезориентировав – девушка не заметила массивный корень, выступающий из почвы на поверхность, и споткнулась.

Она рухнула на землю лицом вниз. Паника захватила ее. Перевернувшись на спину, Гермиона увидела настигающего ее егеря. Подбежав к девушке, он неуклюже навалился на нее сверху, после чего ползком приблизился к ее лицу. Она невольно заглянула ему в глаза, но там не было ничего, кроме угольно черных омутов. Скованная всепоглощающим ужасом, Гермиона зажмурилась.

Он крепко удерживал ее в объятиях, пока девушка брыкалась, что было сил. В конце концов, не справившись с эмоциями, она отчаянно закричала. Но вдруг над ухом раздался на удивление мягкий, размеренный мужской голос.

– Лапонька…

Это не было похоже на голос кого-то из егерей. Девушка замерла, после чего с опаской открыла глаза, ожидая встретить перед собой то ужасающее лицо, но там никого не было. Зато она ощутила теплые руки, почти бережно обвивающие ее туловище со спины – так, как когда она только уснула… в объятиях Долохова. Она повернулась и вскинула голову.

Это был просто дурной сон.

Гермиона облегченно выдохнула и попыталась унять дрожь, сотрясающую все тело. Она и подумать раньше не могла, что будет так рада присутствию Пожирателя Смерти в непосредственной близости.

***

Едва забрезжил рассвет они выдвинулись в путь, избегая протоптанных дорожек, которые, судя по опыту прошлых дней, были своеобразными ловушками, наверняка созданными, чтобы запутать путников. По поводу произошедшего ночью Долохов не отпустил ни одного колкого замечания в ее адрес, и это сильно сбивало с толку. Гермиона даже предположила, что, возможно, это место как-то повлияло на него, настолько подозрительным ей виделось его поведение. Однако, и в себе по отношению к этому Пожирателю она наблюдала изменения.

Когда она встречала упоминания о нем в газете или слышала в разговорах, в ее воображении Долохов всегда был одинаковым. Волосы, взъерошенные, как у какого-то безумца, лицо, грубое и худощавое, абсолютно постное, словно ему чужды простые человеческие эмоции… И взгляд, пробирающий до костей, как арктическая стужа. Для Гермионы это все было отталкивающим и пугающим… Раньше… Безусловно страх никуда не улетучился, хотя и притупился немного, но теперь он тесно соседствовал с интересом.

Долохов… Ее личный демон. Ночной кошмар. Оставивший вечную память о себе, впечатавшись в кожу отвратительным шрамом. Гермиона не была уверена в причине, но хорошо помнила, когда страх перед этим человеком, зародившийся в ней еще после схватки в Отделе тайн, перерос в нечто иное: более объемное, основательное, пустившее корни, казалось, в каждую клеточку ее тела. Да, именно после битвы в кафе «Лучино» ее эмоции обострились, и возникшая в тот день странная энергетика сковала их будто невидимой нитью, на долгие месяцы поселив в ее голове образ этого Пожирателя с пронизывающим насквозь ледяным взглядом.

С тех пор, как они здесь, Антонин Долохов сумел ее заинтриговать своим отношением к ней. Гриффиндорка не могла точно сказать, какие конкретно эмоции она у него вызывала, но последняя ночевка дала ей возможность укрепится в мысли, что ненависти он, очевидно, не испытывает. И это дико странно. В ее картине мира было бы вполне логично, если бы он презирал ее. Как минимум, за то, что она та, кто есть – грязнокровка, – а как максимум, потому что Волдеморт побежден не без ее личного участия.

Гермиона украдкой взглянула на Долохова – как и всегда он был погружен в себя, сосредоточенно всматриваясь в дорогу.

Было бы любопытно узнать, о чем он думает.

Антонин был искренне рад, что девочка решилась пойти с ним. Потому что с тех пор, как они застряли в этом проклятом лесу, он ощущал сильную потребность быть рядом с этой маленькой грязнокровкой. Впрочем, не сказать, чтобы это странное желание возникло только сейчас.