Poor Charlie's Almanack_ The Wit and Wisdom of Charles T. Munger, Expanded Third Edition

Одна из положительных сторон этой распространенной формы ошибочного мышления с точки зрения академических кругов заключается в том, что деловые люди еще глупее относятся к микроэкономике. Бизнес-версия безумия типа Medicare - это когда вы владеете текстильной фабрикой, а к вам приходит парень и говорит: "О, разве это не замечательно, они изобрели новый ткацкий станок. По нынешним ценам он окупится за три года, потому что он повышает эффективность производства текстиля". И вы продолжаете покупать эти станки и их эквиваленты в течение двадцати лет, и вы продолжаете делать четыре процента на капитал; вы никуда не уходите. И ответ заключается в том, что дело не в том, что технология не работает, а в том, что по законам экономики выгоду от новых ткацких станков получают люди, которые покупают текстиль, а не тот, кто владеет текстильной фабрикой. Как может кто-то не знать этого, если он изучал экономику на первом курсе или проходил школу бизнеса? Я считаю, что школы плохо справляются со своей работой. Иначе такие безумства не происходили бы так часто.

 

Обычно я не использую формальные прогнозы. Я не позволяю людям делать их за меня, потому что мне не нравится, когда меня тошнит на стол, но я постоянно вижу, как их делают в очень глупом виде, и многие люди верят в них, какими бы глупыми они ни были. В Америке это эффективная техника продаж - положить на стол глупую проекцию.

 

А если вы инвестиционный банкир, то это форма обр. Я тоже не читаю их прогнозы. Однажды мы с Уорреном купили компанию, и у продавца было большое исследование, проведенное инвестиционным банкиром. Оно было примерно такой толщины. Мы просто перевернули его, как будто это была больная туша. Он сказал: "Мы заплатили за это 2 миллиона долларов". Я ответил: "Мы их не используем. Никогда на них не смотрим".

 

В любом случае, как показал пример с Medicare, все человеческие системы можно обыграть, по причинам, уходящим корнями глубоко в психологию, и в игре проявляется большое мастерство, потому что теория игр обладает огромным потенциалом. Вот что не так с системой страхования работников в Калифорнии. Игра возведена в ранг искусства. В процессе игры люди учатся быть мошенниками. Хорошо ли это для цивилизации? Хорошо ли это для экономики? Нет, черт возьми. Люди, которые разрабатывают системы, легко поддающиеся игре, находятся в самом нижнем круге ада.

 

Они просто не задумываются о том, какие ужасные вещи они делают для цивилизации, потому что не принимают во внимание эффекты второго и третьего порядка при лжи и обмане.

 

У меня есть друг, семья которого контролирует около восьми процентов рынка грузовых прицепов. Он только что закрыл свой последний завод в Калифорнии, а один в Техасе был еще хуже. Расходы на страхование рабочих на его техасском заводе достигали двузначного процента от заработной платы. Ну, а производство грузовых прицепов не приносит такой прибыли. Он закрыл свой завод и перевез его в Огден, штат Юта, где куча верующих мормонов воспитывают большие семьи и не играют в систему страхования работников. Расходы на страхование рабочих составляют два процента от заработной платы.

 

Разве латиноамериканцы, населявшие его завод в Техасе, по своей сути нечестнее или хуже мормонов? Нет. Просто структура стимулов, которая поощряет все это мошенничество, создана этими невежественными законодательными органами, многие члены которых учились на юридическом факультете, и они просто не задумываются о том, какие ужасные вещи они делают с цивилизацией, потому что не учитывают эффекты второго порядка и эффекты третьего порядка при лжи и мошенничестве. Так что это происходит везде, и когда экономика полна этого, она становится такой же, как и вся остальная жизнь.

 

Прекрасным примером игры с человеческой системой была карьера Виктора Нидерхоффера на экономическом факультете Гарварда. Виктор Нидерхоффер был сыном лейтенанта полиции, и в Гарварде ему нужно было получать пятерки. Но он не хотел заниматься серьезной работой в Гарварде, потому что ему нравилось, во-первых, играть в шашки мирового класса; во-вторых, играть в карточные игры с высокими ставками, в которых он был очень хорош, в любое время дня и ночи; в-третьих, быть чемпионом Соединенных Штатов по сквошу, которым он был в течение многих лет; и, в-четвертых, быть настолько хорошим теннисистом, насколько может быть теннисист с частичной занятостью.

 

Это не оставляло времени на получение пятерок в Гарварде, поэтому он поступил на экономический факультет. Можно подумать, что он выбрал бы французскую поэзию. Но помните, это был парень, который умел играть в чемпионские шашки. Он думал, что сможет перехитрить экономический факультет Гарварда. И он перехитрил. Он заметил, что аспиранты выполняют большую часть скучной работы, которая в противном случае досталась бы профессорам, и заметил, что, поскольку стать аспирантом в Гарварде было так трудно, все они были очень блестящими, организованными и трудолюбивыми, а также очень нужными благодарным профессорам.