Помутнение

– А там соцсети платные, да? – ядовито спрашиваю я и ускоряю шаг. Я слышу, что он продолжает идти за мной, хотя мне очень хочется, чтобы не шел. И не гуглил, что я имею в виду. И решил, что у меня просто плохой день или я случайно сошла с ума.

Вы знаете, мне же когда-то нравился и Денис (Сашин голос в моей голове начинает говорить что-то на шшшшшшшш), то есть он был вполне мне симпатичен – во всяком случае, тогда, в другом мире, очень давно. Конечно, Марина и прочие относились к нему свысока, что было понятно по тому, как они пытались относиться к нему на равных. Он жил недалеко, мы часто ездили с ним в одной и той же маршрутке в университет и назад и обычно много смеялись. Да, были и другие вещи, о которых я предпочитала не думать. Может быть, моя жизнь сложилась бы совсем иначе, не будь Денис перманентно занят. Он был неплохой, кажется, но я не знаю, насколько мне можно доверять в этом вопросе.

(Последние два дня я только и делаю, что думаю о своих бывших. Не знаю, как меня это характеризует, – наверное, плохо.)

В конце концов мы все-таки сидим на лавочке в соседнем квартале. Дождь пробует начаться и никак не начинается. Я не знаю, стоит ли мне снимать маску хотя бы из вежливости (если бы это не было правдой, звучало бы как самая высокопарная метафора в мире). На Денисе маски нет.

– Саш, ну говорю же, прости меня. Я сам не знаю, как это так я был не в курсе. Нигде ничего не видел про это, клянусь тебе. Я ведь с нашими и не общался толком после выпуска. Там была совсем другая жизнь просто. Хотя реально я не думаю, что тебе это интересно.

– Мне это не то чтобы неинтересно, – говорю я, – я просто ни с кем не разговаривала на эту тему. Честно говоря, я в принципе давно ни с кем не разговаривала, кроме соседей.

– А Маринка? Видел ее в…

– Ну да, – рассеянно киваю я, не слушая. Я чувствую себя беспомощной и злой.

– Глупо будет спрашивать, как ты, да?

– Обыкновенно, – говорю я.

– Так это сколько времени уже прошло?

– Два года. С чем-то. Ты насовсем приехал?

Денис пожимает плечами:

– Понятия не имею. Зависит от вот этого всего, конечно, – он театрально обводит рукой «вот это все», – но вообще собирался навестить своих и снова уехать. Теперь, сама понимаешь, это вообще не вариант.

– Как родители, кстати?

– На дистанционке. Злятся друг на друга, потому что раньше можно было убежать на работу, а теперь приходится целый день друг на друга смотреть. Видишь, я от них тоже сбегать начал время от времени. Люблю их, конечно, соскучился очень, но мы все-таки отвыкли друг от друга. Мне иногда вообще кажется, что я уже не в состоянии жить с какими-то другими людьми, я в общежитии всего этого так наелся.

Мне приходит в голову, что мы с Сашей сейчас могли бы быть до сих пор женаты и могли бы быть точно так же заперты дома из-за карантина. Кажется, это жестоко, но я рада, что это не так: я прекрасно знаю, как бы выглядела эта жизнь.

– Ты это, дай мне хоть номер телефона для связи.

– Он не изменился, – говорю я, тут же думая, что слишком хорошего о себе мнения, что могла бы просто назвать номер и не ставить Дениса (у которого он точно когда-то был) в неловкое положение.

Я вижу, что в поиске по контактам ему выдаются, помимо всех прочих, Саша и Сашка. Денис колеблется.

– Я Сашка, – говорю я, глядя на номер, и мне становится смешно.

– Я знаю, – говорит он, тоже начиная (но тут же прекращая) улыбаться. – Мне просто пришло в голову, что теперь нужно удалить Сашин номер. Я не знал, насколько это будет вежливо делать при тебе.

– Ни в чем себе не отказывай, – говорю я.

* * *

Было чертовски неудачно, что я встретила Дениса, потому что никакой радости от проделанной вчера работы у меня не осталось. Проблема в том, что я ничего не довожу до конца, если это не касается заработка и не имеет дедлайна. Когда-то у меня еще были силы заставить себя что-то посмотреть или замутить какой-нибудь смешной хештег, но в последнее время мне легче просто сидеть или просто лежать, и сколько я ни спрашиваю себя (как рекомендуют психологи), чего бы мне сейчас на самом деле хотелось, мне совершенно искренне не хочется вообще ничего.

Поэтому я опять закрываю дверь в опустевшую, неловко выглядящую комнату номер два и ложусь в комнате номер один.

Мне казалось, что я все знаю: что все никогда не бывает хорошо в первый раз, что отношения требуют работы. Что работа эта часто сложнее, чем мы думаем в детстве, наблюдая за своими родителями. Что вполне нормально делать ошибки. Все говорят это тебе практически в один голос.

Ты что, собираешься всю жизнь быть замужем? Конюхова, я вообще не понимаю, зачем тебе замуж. Это так старомодно, господи