Помутнение

В глобальном смысле это действительно ничего страшного. Более того, Марина каждый раз извиняется – рано или поздно. В отличие от большинства людей, которые не извиняются никогда. Конечно, это не должно прозвучать так, как будто меня постоянно кто-то обижает: последние два года я практически ни с кем не общаюсь, что значительно снижает вероятность обид.

Дальше Марина утверждает, что со временем мне должно здесь стать легче, а пока просто не нужно на себя давить. Она в очередной раз посылает мне какие-то подкасты по психологии, какой-то подозрительно тематический селф-хелп под соусом «вот я тут сейчас читаю интересное», хотя я понимаю, что она ничего из этого не слушала и не читала, и она тоже понимает, что я понимаю. Я вежливо открываю все ссылки на пару минут и закрываю, убедившись, что все это уже знаю и так и что Марина по-прежнему мастерски обходит тему. В конце концов, зачем мне читать о депрессии, которой у меня нет?

Меня тревожит, что эффект от общения с Валей так быстро сходит на нет, что у меня совершенно выветрилось из головы, как мы договорились действовать в стрессовых ситуациях. Два месяца я чувствовала себя как на хороших обезболивающих, от которых теперь остались только хорошие воспоминания.

Я даже не поняла, как это получилось, но, мельком взглянув на себя в зеркало через плечо, я увидела у себя на ноге ярко-красное пятно. Пятно располагалось на задней поверхности бедра, в таком месте, где без помощи зеркала или телефона разглядеть его было невозможно. Эта мысль меня озадачила и испугала одновременно – какое-то категорически несправедливое телесное ограничение. В зеркале тоже, впрочем, мало что стало понятно, и какое-то время я изворачивалась как могла, чтобы сделать фотографию пятна нормального качества и рассмотреть его как следует.

Учитывая, что я только что была на природе, это вполне мог быть клещ. О клещах сведения у меня были исключительно анекдотические, но тут же посыпались мысленные комментарии: во-первых, я была в джинсах. Во-вторых, где клещ? В-третьих, скоро ли я умру? Я послала фотографию Марине и полезла гуглить. Гугл неопределенно сообщил, что клещи взбираются вверх по человеку, но делают это в поисках участков более тонкой кожи.

Потом мне пришло в голову, что если пятно появляется на стене дома – это готика, а если на человеке – то хоррор. Может, в этом красном пятне просто-напросто сконцентрировалась вся моя нынешняя тревожность – наконец-то у нее появилось физическое проявление: с одной стороны, реальное, с другой стороны, достаточно неопределенное, чтобы занять всю мою оперативную память на ближайшее время.

(Три дня спустя я вспомню о пятне и обнаружу, что оно побледнело вдвое. Это меня почти что разочарует – обидно, что столько энергии было потрачено неизвестно на что.)

Я одеваюсь, стараясь повторять себе, что это ничего не значит, и иду пройтись.

Свежий воздух помогает. Может быть, я когда-нибудь перееду в маленький дом и буду целый день заниматься огородом вдали от людей. Я прохожусь вокруг квартала несколько раз, никуда не торопясь и думая о том, за чем можно было бы сейчас зайти в магазин, чтобы потом туда подольше не нужно было.

На кассе в супермаркете я стою полусонная, думая, что свежего воздуха было многовато и что дома нужно будет подремать, пока в мое безмятежное состояние не врезается:

– Конюхова?

Нет.

– КОНЮХОВА!

Нет, пожалуйста.

– Сашка!

Да что ж за… думаю я.

– Триста лет тебя не видел.

– Привет, Денис, – говорю я.

Это отвратительно.

Я не могу улыбнуться в ответ и только говорю какое-то жалкое «я…» и машу ему в сторону выхода, надеясь почему-то, что он торопится и куда-нибудь уйдет, пока я расплачусь (ударение можно ставить куда угодно). Я чувствую себя голой. Что, если он видел, как я выношу вещи (действительно, что?)… Что, если он все знает (что «все»?)… Зачем я делала это все (что «все»?!) здесь? Зачем вообще делала? Господи. Было так хорошо жить среди людей, которые меня не знают и ничего не знают обо мне.

Он ждет меня у двери, я прохожу мимо не останавливаясь, но это почему-то совершенно его не смущает, и он идет следом за мной и задает пятьдесят вопросов в минуту:

– Слушай, ну надо же, ты первая, кого я за все это время встретил. Это сколько лет уже прошло, получается? Как жизнь молодая? Как работа? Кого-то из наших видишь? Как Александр? Это вы тут с ним вместе живете, да?

Я резко поворачиваюсь, и мне кажется, что у меня парализовало лицо и что оно застыло в очень страшной маске, потому что дальше у Дениса сильно увеличиваются глаза и он говорит растерянно:

– Ой. Сашуля. Вы разбежались? Дурацкий вопрос. Не знал. Прости.

– Что ты не знал? – спрашиваю я чужим капризным голосом. – Что именно ты не знал?

– Да я вообще из местной жизни выпал, Саш, я ж накануне карантина только из Германии приехал.

Проклятая Германия, медом вам там всем намазано, что ли?