Помутнение

– Я верну тебе долг.

– Мы тут не в триктрак играем. У меня бизнес. Не говоря уж о том, что я мог бы сдавать квартиру, в которой ты сейчас проживаешь.

– Могу съехать.

– И как же ты планируешь встретить свою очаровашку? Хайль Гитлер, милая, и кстати, мы будем спать в ночлежке для бездомных.

Немецкая история – эта свербящая рана подмывает любого ткнуть в нее ножом. Но Бруно не стал уходить в защиту.

– Я бы не беспокоился. Она не моргнув глазом поспит и в товарном вагоне.

– Молодец! Вот теперь ты проявил темперамент, которого нам так не хватало!

– Честно, я понятия не имею, куда мы пойдем. Но это не твоя проблема.

– О, ошибаешься! Мои деньги – моя проблема. Ты же знаешь, что гласит закон коренных американцев? Мы же все ходили на этот предмет в школе имени Малкольма Икса. Это был обязательный урок, как физкультура или математика. Ты в ответе за человека, чью жизнь ты спас.

– Это вовсе не закон коренных американцев, это скорее правило в духе кунг-фу или старого телешоу об «Отряде Ф». Ладно, в любом случае я избавляю тебя от этой обязанности.

– Не выйдет. У меня для тебя есть другое правило, Флэш: мои деньги – моя проблема, но также и моя возможность. Вот! – С этими словами Столарски выдвинул ящик, не сразу, и, вынув из него скомканную ткань и веревку, бросил на стол. Его довольная ухмылка дала понять Бруно, что сия демонстрация имеет особенный смысл – это был козырной туз, вынутый из рукава.

– Что это?

– Ты же не можешь подавать еду в этой маске, она выглядит неприятно. Ты в ней похож на жертву пожара, как будто под ней нет кожи. У всех сразу пропадет аппетит. Но я принес кое-что вместо нее. Это идеально соответствует стилистике «Зомби-Бургера». Я же сказал, ты произведешь фурор. Тебе надо будет просто стоять там, вот как сейчас. Будешь передавать заказы через прилавок, и ничего не надо говорить. Ну-ка примерь, я отвернусь!

Бруно шагнул к столу, чтобы получше рассмотреть. Он расправил на столе скомканный кусок ткани. Это был капюшон из мешковины с обметанными на швейной машинке прорезями для глаз, ноздрей и рта. К нижней части мешка была привязана веревка с затянутым вокруг горловины узлом.

– Это ты специально заказал?

– Не-а, валялась в «Зодиаке» вместе с прочим барахлом-неликвидом с Хэллоуина. Их там целая коробка. Неудачная закупка.

У Бруно помутилось в голове, и пол поплыл под ногами. Одинокий складной стульчик теперь стоял словно на пригорке.

– Она очень мило будет смотреться в ярком освещении. – Столарски вдруг страшно развеселился, воодушевленный своей задумкой. – А, нет, у нас там есть ультрафиолетовые лампы, мы направим их на тебя. Иногда девушки резвятся и используют эти лампы вместо губной помады, подсвечивают себе губы.

– Я не буду работать в «Зомби-Бургере».

Эти слова, как почудилось Бруно, выпрыгнули из потаенного зомби-хранилища его тела, как выкрик последней надежды.

– Хрен тебе!

– Я не могу. – Теперь он взмолился. – Я слишком стар для этого.

– Ты не старый, ты – тотемное животное. И у тебя все получится в лучшем виде. Все же знают, все помнят по кино, что парень в маске «Человека-слона» на самом деле красавчик, ведь под маской всегда скрывается Мел, мать его, Гибсон или Дэвид Боуи.

– Я не вынесу.

– Что тебя гнетет? Обет верности, данный Тире? – Столарски упомянул о ней в первый раз. Значит, она рассказала ему о своей просьбе: чтобы Бруно не заходил в «Зомби». Придется согласиться: его взяли в тиски.

– Верности самому себе, – отрезал Бруно. – Позволь мне лучше поработать в «Кропоткине».

– Черт. Тебе больше нравится та забегаловка и дурацкие слайдеры?

– Да.

– Вообще-то классное местечко. Я их тоже обожаю. Хочешь вторгнуться на территорию Плайбона, а? Что ж, заодно ты мог бы приглядывать за стервецом для меня. Но там работы куда больше, ты это понимаешь? И кроме того, твоя одежда каждый день будет пропитываться канцерогенным дымом. Этот твой капюшон будет поглощать канцерогены как губка. Ты уверен, что твой доктор одобрит такое решение?

– У меня был не рак.

– Ну да. Ладно. Но ты все равно надень это. – И Столарски подтолкнул мешок с веревкой к краю стола, так что маскарадная маска чуть не упала к ногам Бруно. – Что ж, по рукам. Во всяком случае, я согласен. Квартплата, счета из больницы… – Он замахал перед собой обеими руками, словно вытирал запотевшее лобовое стекло. – Пуфф, испарились. Тебе придется только сэндвичи подавать.

– Спасибо, – услыхал Бруно свой голос.

– Мы назовем тебя… не знаю… Le Martyre de Anarchie[61]. А был такой? Вроде был. – У Столарски, к удивлению Бруно, было неплохое французское произношение, во всяком случае, для одного словосочетания.

– Был-был.

– Плайбон в штаны навалит.

Бруно не нашелся что сказать. Он схватил хэллоуинскую маску и затолкал в карман спортивных штанов, чтобы потом ее получше разглядеть. У него кружилась голова от собственной покорности. И он был сыт по горло разговором о гамбургерах. Все ли он сделал, что требовалось, свершился ли над ним праведный суд, освободивший его из заключения?

– Мне плевать, что ты не хочешь сейчас это примерить. Дай посмотреть на твое лицо.

– Прости, что?