Помню

Спустя полгода я изменил себе в выборе профессии и, оставив центральный телеграф, устроился на 125-й авторемонтный военный завод учеником слесаря по сборке автомашин. Здесь я мог зарабатывать сдельно и получать приличную зарплату. Работа захватила меня с головой. Способности мои и хватка принесли должные результаты и здесь. Мой учитель Николай, которому было двадцать три или двадцать четыре года, увидел во мне хорошего партнёра. В короткий промежуток времени мы довели выработку по сборке автомобилей «Студебекер» до восемнадцати штук в месяц. Это был рекорд из рекордов. Более двенадцати машин никто не мог собрать. Во мне была и есть организаторская способность, умение правильно и логично подходить к тому или иному процессу, что дало нам возможность на определённом этапе сборки запустить, не закончив одну машину, вторую, заранее подготовив для неё несущую раму. Нас стали хвалить и отмечать на всех собраниях. Николай получил премию и не забыл про меня. Мне присвоили разряд слесаря-сборщика, и я стал получать приличную зарплату. Но и это не всё. Николай научил меня и другому промыслу: зарабатывать деньги другим путём.

В послевоенные годы была большая нехватка запчастей. В колхозах и совхозах машины простаивали в ремонтах, и это отражалось на работе сельского хозяйства. Автомашины, прибывшие на завод, разбирались, а детали и узлы проходили дефектовку. Многое зависело от нас, сборщиков. Мы могли не согласиться с годностью той или иной детали и получали новую. Ну а старые, ещё годные к употреблению, Николай поставлял колхозникам, которые делали заявки. Вынести запчасти с территории завода не составляло особого труда. Это осуществлялось через собранные машины, которые отправлялись на установку кузова в столярный цех, находящийся за пределами завода. Все заказы поставлялись вовремя, и так же вовремя мы получали вознаграждение. Деньги мы не брали и довольствовались продуктами, такими как гречка, картошка, мука и масло. Вот так использовалась американская помощь в советской действительности. Ведь жить-то надо, а годы были очень тяжёлые. В доме появились продукты, что сокращало расходы. Свои доходы я полностью отдавал матери, а в дни зарплаты приносил домой белый хлеб из закрытого заводского магазина.

Помню, как мать купила мне костюм серого цвета. Нарядили меня и отправили на просмотр премьеры оперы «Молодая гвардия». Да-да, именно так. Мне вручили пригласительный, полученный отцом в гороно, долго осматривали со всех сторон и, убедившись в том, что я выгляжу хорошо, выпроводили за дверь. Я любил театры, любил слушать оперы. Но тут, в театре имени Леси Украинки, я пришёл в ужас. Подобной гадости мне ещё не приходилось ни слышать, ни видеть. И я, и многие другие не смогли себя заставить просидеть до конца представления и удалились. Я ещё долго вспоминал эту оперу и каждый раз при этом не мог удержаться от смеха.

Год я проработал на заводе, затем по настоянию матери оставил работу и поступил в среднюю дневную школу № 131. Директор этой школы был евреем, почти половина учителей, преподающих основные предметы, были евреями, включая моего отца, инспектирующего эту школу. Называли эту школу 131-й гвардейской. Напротив нашей школы располагалась 145-я женская школа. Помню, как пытались сделать из меня Радика в постановке «Молодой гвардии», но ничего не получилось из-за моей застенчивости. Я никак не мог войти в роль.

Жизнь моя в корне изменилась. Вместо парня, всегда стремящегося что-то достать, заработать и принести домой, я превратился в обывателя, бездельника. Так думал я, но родители смотрели иначе. Меня убивало безделие, я не находил себе места. Четыре года войны научили меня умению выживать, и, когда я выжил, меня поставили перед фактом, что есть в жизни что-то ещё и мне необходимо это преодолеть. Этим «что-то» была моя учёба. Принцип «волка ноги кормят» уже не имел большого значения. Я занимался и делал уроки, но в школе. Будучи очень внимательным на уроках, я успевал записывать за учителем весь преподаваемый материал. В основном это касалось математики, физики, химии, то есть точных наук. Дома я только переписывал начисто записанное на уроке, и этого хватало, чтобы всё запомнить. Учился я неплохо, но жалобы на меня были довольно частыми, и частыми были разговоры со мной дома.

Порой эти разговоры помогали, а порой и нет. Мне было очень тяжело перестроиться на мирные рельсы. Я был намного практичнее других учеников и намного опытнее их, быть может, поэтому возле меня всегда группировались ребята. Заводилой в классе был я, и, соответственно, больше всего наказаний получал тоже я. Помню, как довёл учительницу ботаники до слёз. Я потом сожалел о содеянном, но извиниться не хватило смелости. Помню, как вместо посещения школы я организовал коллективное посещение Дома учителя, где демонстрировался какой-то фильм.