Помню

Поставщик приезжал из Мукачево и оставался у нас ночевать. Стелила мать ему на полу, но это не мешало ему быть довольным нашим гостеприимством. Однажды он приехал, принёс два килограмма ванили, отдал матери, попрощался с нами и сказал, что заниматься ванилью не будет, мол, есть вещи посерьёзнее. Больше мы его не видели. Деньги за товар с нас он не взял.

Дом наш обогащался изо дня в день. Мать купила мебель, было что покушать нам и даже другим. Мать одела нас всех, а особенно отца, так как он занимал приличную должность и обязан был выглядеть соответственно. Но однажды наша мама попалась вторично, на этот раз её отвели в городское отделение. Одна из клиенток донесла на мать и дала свидетельские показания на то, что купила у неё ваниль. Это произошло на квартире клиентки, муж которой был сотрудником органов внутренних дел. Я, как всегда, остался на улице и увидел, как подъехала машина и из неё вышли милиционеры. Тут же я убежал домой и проделал всё, чтобы от ванили не осталось и следа.

Пришли к нам с обыском домой. Ничего не найдя, карательные органы ушли, сообщив нам, где находится мать. По возвращении отца с работы я рассказал ему о случившемся, и мы отправились в милицию.

Начальником городского отделения был Бабенко. Он был коварен по отношению к нарушителям, и его боялись. Он вызвал к себе мать, ознакомившись с её делом, и спросил, есть ли у неё брат Юрий Добис. Мать рассказала ему историю брата, сообщила, что он умер в 1944 году, а семья его находится в Киеве. Оказалось, Бабенко когда-то работал с Юзей и даже был его помощником. Это было в 1924–1925 годах в Харькове, бывшей столице Украины. Он освободил мать по причине отсутствия существенных доказательств. Смекалистая, энергичная мать сочинила при аресте, что пришла в этот дом купить ваниль по рекомендации какой-то женщины. Она так запутала выдавшую её женщину, что та не знала, как себя вести и что делать. Этим и воспользовался Бабенко. Когда мать должна была уйти, он обратился к ней и сказал:

– Мария, брось эту профессию! Найди что-нибудь другое, не пятнай светлую память твоего брата.

– А как жить? – ответила мать. – Как можно голодными детей оставить?

Тот ничего не сказал в ответ. Мать вышла и уже в дверях услышала, как Бабенко говорил подчинённому о Юзе. Мы с нетерпением ждали в коридоре её появления, и наконец-то она появилась. Всё, что я описал выше, было со слов матери.

Так просто прекратить бизнес, который приносил хорошие доходы и действительно был источником нашего существования, было нелегко, но мы стали проявлять предельную бдительность. Клиентами нашими были в большинстве своём жёны больших партийных и государственных работников.

В 1947 году мне исполнилось шестнадцать лет, и я получил паспорт с отметками в нём: отец – еврей, мать – еврейка, я – еврей. Став взрослее, я решил пойти работать. Приняли меня в центральный телеграф Украины, в тональный цех, на должность ученика тональной связи. Мне очень понравилось. Моим учителем был Миша, парень из еврейской семьи, всегда весёлый, находчивый и довольный, как он говорил, тем, что Бог дал. Верующим он не был, но словечками, относящимися к Богу, тут и там бросался. Так вот, Миша меня просто полюбил – за любознательность, за серьёзное отношение к работе, за общительность. Наконец, он говорил мне: «Ты просто красавчик, малыш».

Деятельность техника заключалась не только в соединении тех или иных каналов, но и в работе по устранению неисправностей. Нужно было соединять тысячи шнуров, обеспечивая связь по междугородным телефонам между говорящими из разных концов необъятной Страны Советов. Работать приходилось посменно днём, вечером и ночью, но я всегда работал с Мишей. Постепенно мной приобретался опыт в работе. Я был очень хватким, и это нравилось всем. Буквально через два месяца Миша оставил меня одного без капли сомнения в том, что я справлюсь. Ну а сам он проводил время среди четырёхсот девушек-телеграфисток, работавших на аппаратах Бодо или более современных устройствах: СТ-35 и Т-15. Эти же аппараты стояли и у нас, и через них я знакомился с девчонками из других городов, работающих на тональной сети. Я научился печатать: вначале – одним пальцем, а впоследствии – всеми пальцами двух рук, и очень быстро. Особой ответственностью отличалась работа со спецканалами правительственной и военной связи, и, конечно, следовало относиться к ним с предельным вниманием, чтобы не допустить неполадок.