Помни меня

– Я… слушал, как ты описываешь произошедшее. Как сильно я тебя подвел! Я надменный ублюдок, считавший, что всю жизнь люди предавали меня. Но на самом деле это не так. Это я предал тебя самым ужасным образом.

Я качаю головой:

– Ты принимал решения, не владея всей информацией. Вообще-то, именно так и принимаются все решения.

Я произношу это спокойно, но вдруг замечаю, что так крепко вцепилась в спинку стула, что побелели костяшки пальцев.

– Я действительно предал тебя тогда, Джорджина. И предал теперь. В тот вечер… Я все думаю о том, как сказал, что не хотел тебя после. Мне хочется отрезать свой язык. – Он трет лицо и смотрит на меня. Я медленно киваю, поскольку мне сейчас не до того, чтобы его утешать.

– Да, мне было больно. Словно я испорченный товар.

– А ты сказала, что беспокоилась о нас, думала о нас, когда он поймал тебя в ловушку…

О нас. После всего, что было, он впервые употребил слово «мы». Он никогда не узнает, что это для меня значит.

Лукас скрестил руки, опираясь спиной о стойку и вытянув длинные ноги.

– Джорджина, я понял, какой ты человек. Я хочу сказать, что знал раньше, должен был знать это. А еще я понял, какой человек я. Раздражительный и эгоистичный.

Я издаю смешок:

– Резковато.

Лукас прикрывает глаза:

– Мне так жаль.

– Спасибо.

– И я сказал неправду. – Он откашливается. – Я все еще хотел тебя – после. Конечно хотел. Но я был вне себя от ревности и обиды и отомстил, использовав другую девушку. Думал, продемонстрирую, что не хочу тебя, раз ты не хочешь меня.

Мое сердце сжимается от печали по тем подросткам, которыми мы были когда-то. Мне пришлось откашляться, прежде чем я смогла заговорить.

– Я так и думала, но не была уверена. Впрочем, я не придала этому большого значения.

– Это было черт знает что. Жестокое и инфантильное поведение.

– В конце концов мне стало легче верить, что я тебе никогда не нравилась, нежели считать это местью. Потому что в первом случае Ричард Харди не разбивал мне жизнь. А когда ты сказал, что не помнишь меня, это подтвердило мой вывод.

Лукас качает головой:

– Я не знал, что делать, когда ты спросила, узнал ли я тебя. Это было в тот вечер, после скандала со стриптизером. Я сказал, что не помню тебя. Раз я никогда ничего для тебя не значил, лучше сделать вид, что и ты была мне безразлична. Из-за уязвленного мужского эго, возможно, я перестарался и выставил себя этаким донжуаном.

Я смеюсь, и он морщится.

– Я предполагал, что могу случайно столкнуться с тобой в Шеффилде, и готовился к этому. А потом ты вдруг оказалась за стойкой бара вместе с моим братом на поминках, и я чуть не упал в обморок. У меня было всего несколько минут, чтобы сделать каменное лицо и решить, что делать.

– Ха, а я совершенно тебе поверила.

– Ну что же, я многое ставил на карту.

Он делает паузу. Интересно, если он готовился к встрече со мной и чуть не упал в обморок, увидев меня, значит ли это, что еще не все потеряно?

– И только узнав, что на выпускном балу случилось что-то настолько ужасное, я проникся к тебе сочувствием. Это неправильно. Я же видел, как с тобой обращались после этого, слышал, что говорили люди. Я должен был обойтись без подсказки. Но существует такая вещь, как давление ровесников. Да, ты совершаешь ошибку, но ты еще ребенок. Учитывая то, что было между нами, мне следовало попросить тебя: «Расскажи мне, что случилось»… Я должен был задать этот вопрос. Все могло сложиться по-другому, если бы у меня хватило мужества.

У меня щиплет глаза от слез.

– Я никогда не умела противостоять толпе. Знаю, тебе не нравилась эта моя черта. Я работала на публику. Хотела быть популярной.

– Да, когда я снова тебя увидел, у меня было предубеждение. Я считал, что ты поверхностная и пустая, что у тебя нет настоящих принципов. Но теперь я вижу, что ты внимательна к людям, ставишь их чувства на первое место. Это великодушное внимание к тому, что думают другие, – великое качество, а не слабость. И не твоя вина, если другие эксплуатируют его. Извини, я как бы знакомлю тебя с тобой.

Я смеюсь.

– И знаешь, Джордж, в школе я был просто не уверен в себе. Я боялся, что другие более привлекательны для тебя, чем я. Ты делала то, что должна была, чтобы получить место под солнцем. Мы все это делали. У меня не было никакого права судить тебя. И если я сплоховал в восемнадцать лет, то, черт подери, должен был вести себя как мужчина в тридцать.

Лукас переводит дух:

– Это неправильно, что я пришел в чувство, только когда слушал твой рассказ вчера вечером. Я хотел быть для тебя всем – но был просто еще одним мужчиной, который злился на тебя за то, что не мог владеть тобой так, как ему хотелось.

Я ожидала, что если Лукас узнает, что случилось на самом деле, то он расстроится. Но я не ожидала такого уровня рефлексии и самокритики. Несмотря на стремление узнать его взгляд на прошлое, я до этого момента не думала о том, какова будет его реакция на правду.

Итак, я, в свою очередь, недооценивала его.